А.Волков. Веселый целитель.

Повод к этому, скажем прямо, незаметный и малозначительный -тридцать лет тому назад я начал обучать целительству коллег и своих знакомых. Тогда мне почему-то казалось, что надо восстановить утраченные Медициной позиции за время прогресса.

Медицину я делил на два периода.

В первом периоде люди диагностировали и лечили своими собственными силами, своим умением, своим Словом, своей мыслью и своим делом.

Прогресс не дремал и постепенно поставлял все больше и больше умных приборов. Началась приборизация Медицины, где главенствующую роль стала играть техника. Так постепенно и возник второй период медицины. Я лично не был противником технизации, но всё во мне резко противостояло снижению роли профессионала.

В середине восьмидесятых годов я работал в спинальном отделении, где лечились инвалиды 1 и 2-ой групп с заболеваниями позвоночника. Многие из них были полностью неподвижны, некоторые вообще не чувствовали своё тело. Само отделение напоминало приют для нищих. Я лично оборудовал кабинет психотерапии, выбросив из комнаты для агитации существующей идеологии все плакаты и портреты, заменив всё это на мягкие кресла и лежанки. В течение дня я там консультировал несколько десятков человек, которых привозили и затем увозили на колясках и каталках. После обеда я проводил несколько групповых сеансов психотерапии. За дверями комнаты раздавались дикие крики расторможенных спинальных больных, от тел шли зловонные испарения, комната была забита полностью - при наличии шести кресел и двух лежанок я ухитрялся поместить на сеанс до тридцати человек. В таких условиях мой профессиональный и рабочий энтузиазм только возрастал, ибо от Приводы я был и остаюсь бойцом-гладиатором, готовым биться с болезнями на арене жизни на смерть. Постепенно я научился заглушать своим голосом посторонние звуки, моё Слово уменьшало боль, снимало нервное стрессовое состояние, освобождало души от сжимающего их страшного пресса внутренней скованности и беззащитности. Лица моих пациентов разглаживались, на устах появлялись улыбки, они становились раскованнее и функционально подвижнее. Это было величайшей наградой и заставляло меня не только работать, но и искать совета у философов античного мира, средних веков и последних столетий. Одновременно я работал и учился, уча других. В этих условиях можно было надеяться только на свои человеческие способности и возможности. Мне пришлось участвовать в семинаре психотерапевтов на базе современного самого нового санаторно-курортного комплекса. Кабинет психотерапии, где и проходил сам семинар, был огромных размеров. На полу лежал ворсистый ковер, заглушающий шаги. Мягкие удобные кресла могли вместить сразу двоих. На полированном столе психотерапевта находился пульт, с которого можно было закрыть шторы, запустить светомузыку и заранее наговоренные на магнитофонную пленку успокаивающие словесные тексты.

Работающий в этом кабинете врач-психотерапевт делился своим опытом работы. Он рассказывал о том, как надо переключать рычажки пульта. А на мой вопрос: "А как же пациенты?" ответил кратко: "А что пациенты? Сидят себе и слушают программы. Отмечаем у всех значительное улучшение".

Семинар окончился. Все разошлись. Мне очень хотелось побыть в этом кабинете, вдохнуть, так сказать, дух науки.

Пришла уборщица.

Она небрежно провела тряпочкой по полированной поверхности стола и, не поворачивая головы ко мне, спросила: "Новенький?"

- Да, - ответил я, - сижу вот и любуюсь всем великолепием.

- Ты садись, милок, подальше. Там можно подремать. Я включу ровно через десять минут.

- Что вы включите?

- Как соберется группа, так и включу. Твоё дело телячье, сиди себе спокойно и слушай программу.

- А где же врач?

- Да у врача своих забот хватает, не до вас.

- Вы так и будете нас лечить, - поинтересовался я.

- А кто же еще?! Мне, как только включу, надо бежать посуду мыть. Я здесь как бы на двух ставках - и по психотерапии и посудомойкой.

Помещение наполнялось.

Я сидел на своем месте и не думал уходить.

Со словами: "Вы там потише и не вздумайте на последних рядах заниматься любовью!" психотерапевт-посудомойка включила систему видеомузыки, зашторила окна и покинула кабинет.

Видеомузыка автоматически выключилась. Одновременно зажегся свет.

А я подумал про себя: "Каким ты был, таким ты и остался".

И пожалел людей, идущих на психотерапию в этот шикарный современный кабинет санаторного суперкомплекса.

"Все-таки уборщица-посудомойка дороговато для бюджета, -подумал я, - могла бы справиться и обезьяна".

После этого семинара я с удвоенной энергией учил своих учеников основам целительства.

Учил и учу размышлениям, созданию мысленных моделей, умению пользоваться энергией мысли, энергией Слова и энергией Числа.

И предостерегаю от опасной склонности передоверять всё приборам. По крайней мере человек должен уметь лично собою проверить работу и показания техники.

Пятьдесят лет прошло с того момента, когда блестящий талант Роберта Винера сделал подарок всему человечеству в виде счетно-решающих устройств.

За это время компьютеры прошли через несколько поколений в своем усовершенствовании, компьютерная сеть охватила собой весь земной шар, интернет позволяет углубиться в любую отрасль знаний.

А что же человек?

Человек за последние несколько тысяч лет практически не изменился. Общество точно так же состоит из умных и глупых, в этом обществе та же элита, те же представители высшего общества, средних классов и низы.

В человеке так же борются Добро и Зло.

В человеке пульсирует любовь.

В человеке фонтанирует жизненность.

В человеке есть свои тайные пружины жизнедеятельности.

В человеке существует тяга к знаниям.

Прямо на глазах техника обгоняет человека.

Мне видится, что управлять такой техникой сможет только тот человек, который будет себя использовать максимально.

В настоящее время среднестатистический человек едва использует свой разум на 0,1% от возможных 100%.

Мне видится прямая зависимость между возрастанием уровня жизни и использованием человеком своего разума.

Чтобы улучшить свою жизнь, одной техники маловато.

Надо всеми способами раскрывать широту своего мышления, наполнять знаниями голову, мыслить абстрактными категориями и вершить конкретные дела в свою пользу.

Именно целительство - это один из входов в будущее.

Целительство всегда сопровождало человечество. Целители времен Иисуса Христа могли делать настоящие чудеса. Сейчас об этих чудесах забыли. После того, как врач Везалий осмелился рассмотреть внутренние органы человека, начался период материализма в Медицине, а период идеализма постепенно сошел на нет.

Материализм и идеализм - это два крыла общечеловеческих знаний. Без наличия того и другого человеку просто не подняться мыслью ввысь.

Давайте, не теряя своей материалистичности, станем чуть более идеалистичны.

Для общей пользы.

Моя кемерская школа информатики функционирует непрерывно с конца шестидесятых годов. В то далекое от нас время я работал в научно-исследовательском институте Экспериментальной и клинической медицины. Работа вполне меня устраивала, так как мне приходилось сочетать теоретические исследования с практической работой с пациентами.

Всё началось с перкуссии границ сердца.

Определять границы сердца умеет каждый врач, используя указательный палец левой кисти как наковаленку, а пальцы правой кисти как молоточек, стучащий по этой наковаленке. По высоте звука можно сказать о месте, где на грудной клетке проецируется сердце.

Мне кажется, что если бы заставить обычного человека просто так стучать этой системой поиска информации - как стучал я-то придется стучать несколько лет подряд.

Итак, стучал я год без перерыва, второй, третий.

И всё более убеждался, что сила удара не влияет на получение полезной информации.

Наловчился так постукивать, что едва видимыми движениями извлекал достаточный звук для экспертного заключения о границах сердца. Одни границы были в норме, другие расширены то в поперечнике, то вверх. Пальцы так и выстукивали эту самую норму, выискивали эти самые расширения и определяли эти самые изменения границ.

Наконец мои пальцы только скользнули по телу человека.

Результат меня ошеломил.

Результат был ничуть не хуже, чем при перкуссии, то есть при постукивании.

И я начал скользить-определять границы сердца.

Сердце жило под руками, пульсировало и стучало изнутри по грудной клетке.

Иногда я ловил себя на том, что ВИЖУ сердце своего пациента.

Оковы из материализма трещали, но выдерживали.

И я гнал от себя прочь эту информацию.

Мне казалось, что я слишком фантазирую, что этого не может быть потому, что никогда не может быть.

В один из обычных рабочих дней научного сотрудника другой врач при мне определял границы сердца у пациента.

Я стоял в стороне и ВИДЕЛ, что сердце само по себе, а врач сам по себе - указанные им границы не совпадали с тем, что я ВИДЕЛ. Я протянул руки к пациенту, который стоял от меня через стол, не дотянулся и показал вытянутыми пальцами контур его пульсирующего сердца. Это настолько поразило меня самого, что я застыл как изваяние.

- Что-то не так?- спросил меня коллега.

- Ты не правильно перкутируешь границы сердца, - сказал я.

- Зато ты определяешь их на расстоянии! - как бы с укоризной сказал коллега. - Давай определи следующему пациенту. Надо его раздевать или так сможешь?

- Смогу, - смущенно ответил я.

Коллега торжествовал.

Это было видно по его лицу и даже по всей фигуре.

- Заходите следующий, - сказал коллега и посмотрел на меня полностью уничтожающим взглядом.

Передо мной стоял мужчина среднего возраста. Нормального телосложения.

А я НЕ ВИДЕЛ слева сердца. Я напряг волю и СМОТРЕЛ на всю грудную клетку. Сердце было справа.

Я протянул руки к фигуре человека и на расстоянии нащупал информативно границы "правого" сердца. Границы были в полной норме. О чем я и сказал коллеге.

- Ни стыда, ни совести! - сказал мой коллега вполне доброжелательно, - теперь всё ясно и понятно: ты заранее прочитал историю болезни и разыграл меня как мальчишку. Пошли лучше выпьем сухого вина, там такое привезли! Грузинское!

Когда речь заходила о вине, убеждать моего коллегу в чем-то другом было невозможно.

В течение многих лет я не расставался с аппаратом для измерения, артериального давления. Старшие коллеги чаще называли этот аппарат по имени изобретателя "Рива-Роччи", а более молодые коллеги говорили кратко "тонометр".

Сердца пациентов заставили меня надолго задуматься. Я размышлял приблизительно месяца полтора, прикидывая всё то так, то этак.

В то далекое время научных сотрудников часто контролировали во время работы, проверяя, что они делают. Поэтому общепринято было наваливать на свой рабочий письменный стол как можно больше бумаг. Мой стол всегда был относительно чист и свободен.

- Что вы делаете?! - спросил меня проверяющий.

- Ничего, думаю, - ответил я спокойно ему.

- Да как это ничего?! А еще старший научный сотрудник, -взвился проверяющий.

- Вот потому и думаю, что старший научный сотрудник, - отвечал я.

Проверяющий молча стоял и сверкал на меня глазами, но так ничего и не нашел, что сказать по существу затронутой темы.

Я знал, что он расквитается со мной в ближайшее время, но размышления о бесприборном измерении артериального давления у пациентов были для меня дороже. Я чувствовал, что нахожусь совсем близко к созданию бесприборной методики измерения.

Методика возникла в скором времени.

Я взял двадцатимиллиметровую линейку, приставил "О" точно на место первой складки между ладонью и предплечьем пациента, крепко прижал линейку к предплечью и двумя движениями сверху вниз определил артериальное давление.

Показатели совпадали с показаниями тонометра.

Но на этом я не успокоился.

В течение нескольких месяцев мною были проведены параллельные измерения артериального давления у 3. 000 пациентов.

Только круглый идиот мог проделать такую работу лично для себя. Я лично проделал.

При этом узнал много интересного.

Погрешность тонометра всегда была и есть около ± 5 делений.

Но этот грех был не самым большим.

Тонометр пугал некоторых пациентов.

Сам процесс измерения действовал устрашающе особенно на тех пациентов, кто очень боялся за своё здоровье.

У них резко поднималось артериальное давление при измерении прибором, но они не реагировали на линейку, ибо я говорил, что измеряю параметры руки.

Приходилось перемерять тонометром по три-пять раз, пока пациент не успокаивался и его артериальное давление успокаивалось вместе с ним и входило в собственные границы.

Потом наступило самое интересное.

Я переставил линейку на свой указательный палец, чтобы вообще ничего не объяснять пациентам - дотронулся и все дела.

К этому времени я стал работать в санаторно-курортной системе, которая считалась наиболее перспективной отраслью для Латвии. Мне нужен был ассистент для отработки методики. Кремень, молчаливый как могила. А я выбрал молодую медсестру, у которой был такой ветер в голове, что она тут же забывала всё, связанное с работой, как только выходила за порог санатория. Время показало, что выбор был правилен.

Суть вопроса сводилась к тому, что я должен был проверить различные места, с которых должна была идти информация о давлении, например, не только руки, а и ноги.

Глаза у Наташечки были лучистыми, ножки стройными.

Когда я приставил свой указательный палец к её голому бедру, Наташечка захохотала.

Как мне помог её смех! Я отдернул руку, но не прекратил измерения.

Это был один из кардинальных моментов создания методики. Я получал информацию об артериальном давлении Наташечки приблизительно в 30 сантиметрах от её молодого и привлекательного тела. Показатели ничем не отличались от контактных.

- Ради всего святого не шевелись! - прошептал я и начал относить свою руку все дальше от медсестры, пока направление моей руки не стало противоположным.

Наташечка была сзади, а сигнал шел отлично.

- Извините пожалуйста, - сказала Наташечка очень серьезно, -юбку можно поправить?

- Конечно, конечно, только сиди на месте. Я поднялся со стула и вышел на балкон.

Сигнал шел отличный.

Я вернулся и попросил: "Наташечка, зайди, пожалуйста, в кабинет дежурной медсестры и закрой дверь. "

- На ключ? - спросила Наташечка.

- Просто закрой дверь. Между нами будут препятствия - две двери и две капитальные стены, понятно?

- Не совсем - ответила еще более серьезно Наташечка.

Сигнал шел.

Без всякого искажения или ослабления.

Бесприборная система работала без сбоев.

В течение полугода я опробовал её в полевых условиях, отходя от объекта измерения, которым был коллега-врач, на несколько километров. Коллегу я прятал в железный бункер - сигнал шел. Мы выходили на берег моря, и я нырял в воду, производя измерения под водой - сигнал шел. Я становился вверх ногами и измерял артериальное давление коллеги - сигнал шел.

Всё это говорило о внепространственности получения информации при бесприборном измерении артериального давления.

Так работают только идеальные модели.

Я вышел информативно на идеальную модель.

Это было величайшей победой.

Но непростое советское время с коммунистической идеологией заставляло меня делать всё в глубочайшей тайне.

К обучению своих учеников я приступил, имея четкие представления о значении в жизни идеального, роли абстракций, месте наших размышлений и ценности настоящих знаний.

Начало семидесятых годов было для меня прекрасным уже тем, что свело меня с отличными людьми, которым я мог передавать свои знания. Когда-то все мы встречались в Кемери, но потом жизнь разбросала всех по белу свету. Для меня первая волна учеников как первая любовь - Валерий Борисович Цесван в Тель-Авиве, Алевтина Александровна Воронкова в Минске, Николай Иванович Павленко в Чернигове. Ко мне вечно кто-то подходил и напитывался знаниями. Некоторых учеников я веду по жизни долгие годы, других обучаю в течение короткого времени: Москва, Нью-Йорк, Мельбурн, Витебск, Рига могут быть на связи каждый день.

Основой моей личной школы является техника личной безопасности во время взаимодействия с информацией.

Базовая предпосылка заключается в том, чтобы человек, который научился у меня, дал как можно больше пользы окружающим его людям и себе самому.

Поэтому необходимо до полного автоматизма обучиться критериях безопасности.

"Можно или нельзя".

Если можно, то идет второй критерий.

"Следует или не следует".

Если следует, то идет третий критерий.

"Приближает к Истине или отдаляет от Истины",

Если: Можно, следует и приближает к Истине - беритесь за дело смело, всё будет хорошо. Всё пройдет благополучно.

Я гарантирую полную личную информативную безопасность.

Во всех других случаях такой гарантии дать не могу.

Мне часто задают один и тот же вопрос:

- И таким образом надо всё проверять заранее, что ты хочешь сделать в идеальном мире?

Я отвечаю кратко: "Да, всё без всякого исключения".

Идеальный мир очень похож на материальный.

В нашем материальном мире существуют дороги, перекрестки, шоссе и автобаны, по которым движется поток транспорта.

В нашем материальном мире никто не пойдет по автобану, никто не выйдет на красный свет к потоку автомашин.

Ибо это смертельно опасно, а сама опасность видна - вот она здесь рядом.

В идеальном мире вместо материальной опасности существует еще более страшная - идеальная опасность в виде энерговоротов, энергоударов, энергетического эха и т. д.

Созданные мною защитные критерии позволяют миновать любую идеальную опасность.

Прекрасная общая защита заключена в Добре.

Страшные проблемы несет человеку его личное Зло, направленное в любой иной адрес.

Обо всем этом я рассказываю в книге "Веселый целитель".