Земной путь под знаком Тельца. Часть II
Записки ясновидящего врача
© Александр Волков, Кемери, 1997 г.
ГЛАВА III
ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АЭРОПОРТ ТЕЛЬ-АВИВА БЕН ГУРИОН: ТУДА И ОБРАТНО
Первый раз в своей жизни я стою первым в очереди. Это непривычно. Через несколько секунд откроются двери самолета, я слышу как подогнали трап. Мельком в иллюминаторы я уже наблюдал подлет к Тель-Авиву. Я весь в диком напряжении - осталось несколько мгновений и я ступаю на Святую землю. Господи, как она меня встретит? Как примет? Обнимет ли, обогреет ли?
Я спускаюсь по трапу первым как во сне. Делаю первый шаг и... специально спотыкаюсь, опускаюсь на колени и дотрагиваюсь левой рукой до бетона.
От Святой земли ощущаю греющее тепло - кисть моя погружается в рубинево-красную ауру любви, горячим потоком любовь Земли идёт по моей левой руке и наполняет сердце.
Теперь я знаю и твердо уверен в том, что никаких проблем в Израиле у меня не будет, всё пройдет так, как я того захочу, земля меня приняла, а остальные взаимоотношения вторичны и будут вытекать из первой секунды встречи.
Всё произошло так быстро, что никто из окружающих не придал значения, что первый пассажир слегка споткнулся и оступился. Впереди встречи, поездки по Израилю и внутри меня радостное ожидание всего этого.
Три недели в Израиле пролетели очень быстро. Я побывал на севере, на юге, проехал по дорогам страны более трех тысяч километров.
-Ты не вздумай сказать таможенникам в аэропорту, что столько ездил - они решат, что делал какой-нибудь подпольный бизнес, - говорит мне Борис, который всё это время сопровождал меня и опекал.
Я вспомнил слова Бориса, когда очутился перед двумя женщинами с широко открытыми глазами и в форме таможенников. Я встретил их взгляды и впитал их в себя, не отвергая и не ставя никаких преград.
Где вы побывали в Израиле? - спросила меня более молодая, а обе не отрывали взгляда от моего лица.
Я проехал по Израилю более трех тысяч километров и теперь очень сожалею, что не смог сделать большего. Был я в Цфате, Хайфе, Хадере, Кесарии, Ор Акиве, Нетании, Тель-Авиве, Раанане, Ашдоде, Иерусалиме, Курмане, Массаде и во многих других местах.
По мере того, как я говорил, таможенницы всё больше открывали глаза. В них я увидел отсвет ауры любви: “Счастливо!”
ПАРК РОТШИЛЬДА
Зихрон Яков. Память Якова.
Память Якова Ротшильда.
Он постепенно скупал в этом районе - севернее Кесари километрах в двадцати -никуда не годные болотистые и скалистые земли у арабов. Скупал до тех пор, пока не образовалась огромная площадь, которую он превратил в парк сказочной красоты. Место отдыха тысяч людей. Здесь все бесплатно.
Бесплатная автостоянка.
Бесплатный вид с неё, когда можно смотреть вдаль во все стороны , а горизонт отдаляется, кругом зелень, солнце, чистый воздух.
Бесплатный вход.
Красивые аллеи с южными пальмами.
Крутом цветы, идёшь в сплошных цветах.
Южные сосны, иглы которых достигают длины в несколько десятков сантиметров.
Милой акации грозди пушистые.
Порой, деревья образуют аллеи со сводами, в которых прохлада и тень. Журчат ручьи, ниспадая маленькими водопадами.
Знаменитый на весь Израиль розарий.
Здесь можно подойти к любой розе и понюхать её. Или поцеловать.
Легенда говорит, что если розу поцеловатъ, то это одновременно удлинняет жизнь как цветку, так и поцеловавшего этот цветок человёку. Аромат в розарии божественный.
Здесь есть где посидеть и отдохнуть в одиночестве. По парку то тут, то там разбросаны скамеечки в укромных уголках. Можно посидеть на берегу искусственного пруда с золотыми рыбками. Шелест листвы успокаивает. Журчание воды убаюкивает. Борис Десятников у нас за гида.
-Борис, почему здесь столько тратится воды? Кругом шланги, везде влага...
- Ну, во-первых, в Израиле для себя никогда ничего не жалеют.
И не ограничивают свои, личные потребности. А, во-вторых, такой полив - это наша израильская технология, когда вода течёт не ручьями или тугими струями, а медленно капельно просачивается туда, где есть в ней потребность. Эту потребность регулирует компьютер.
Мимо нас идут младшие школьники во главе с учительницей. Сзади их сопровождает парень с автоматом “узи” в руках. Автомат выставлен на показ очень откровенно. Борис улавливает мой вопросительный взгляд: “0т террористов”.
ПУП ЗЕМЛИ
Иерусалим. Это слово звучит на многих языках мира одинаково, оно выбито клинописью, иероглифами, арабской вязью, кириллицей, ивритом.
Главный город Древней Палестины.
Святое место.
Здесь верховная христианская святыня - Храм Гроба Господня.
Здесь - Стена Плача, главная еврейская святыня.
Здесь высшие мусульманские святыни.
Огромная панорама светлого города.
Золотые купола.
Спокойствие места.
Суета людей.
Миша ходит с рюкзачком за плечами. Борис -с камерой в руках, отец Бориса несёт какие-то съестные припасы, Андрис - свои думы, а я рассказываю им всем про пуп Земли.
-Вот где-то здесь он. Это колодец, вырытый на двадцать метров в глубину. Его ещё зелоты, которые подняли восстание против Римской империи, использовали. Совсем недавно... Если Солнце поднимается вот так, как сейчас, то дно колодца освещается полностью.
- Зелоты - это герои,-говорит отец Бориса.
-Да как на это посмотреть, отвечаю я,- как воины против войск римлян - супергерои, а когда в толпе кололи ножом в спину тех же евреев, которые не совсем правильно выполняли требования ритуала веры, то не очень большие герои. Эти зелоты даже после удара ножом кричали первыми: “Помогите! Зарезали!” Это отнюдь не геройство. Так что даже и не знаю,что сказать.
Солнце в зените.
Мы укрываемся в месте, где можно видеть раскопанные внизу древние колонны, а сверху свод длинной анфилады.
Внезапно я чувствую вокруг себя службу безопасности.
Вокруг появляются хорошо одетые в галстуках крепкие и вежливые
молодые люди. Я шопотом говорю об этом отцу Бориса. А он громко отвечает:
-Ничего удивительного! Это -Иерусалим, как ты говоришь, пуп Земли, они наверняка сопровождают высокое лицо. Подумаешь...
Высокое лицо - министр иностранных дел Болгарии. Здесь все равны перед святостью места. И высокие и другие.
Служба безопасности исчезает также внезапно, как и появилась. А мы четыре часа подряд ходим и ходим под ярким израильским Солнцем. Потом на выезде из города останавливаем машину и разговариваем.
СТЕНА ПЛАЧА
Израиль действовал на меня как чарка старого доброго вина. Дух укреплялся, душа распрямлялась и ликовала, сердце работало мощно и уверенно. И вместе с тем я был в легком опьянении - хотелось шутить и радоваться, всё окружающее виделось в светлых тонах.
Вот так -радуясь жизни -мы, смеясь и громко разговаривая, прошли через дверь-магнит, который в случае наличия металла сразу издавал звонкую трель. Рядом с входом к стене плача стояли двое израильских солдат. Они переглянулись с нами и улыбнулись. Сзади нас шла женщина-арабка. Магнит издал длинную предупреждающую трель. Вот тут-то я понял, что никакой это не магнит, а солдаты сами по своему личному разумению нажимают на тумблер звонка в зависимости от того, кто проходит.
Внизу видна была большая площадь, на которой тусовалось очень много людей.
Часть из них стояло на коленях у Стены Плача. Часть писала свои записки, чтобы заложить просьбу к Богу в Стену Плача. Часть просто сидела и отдыхала. Многие входили на эту площадь, многие выходили.
Я подходил к Стене Плача.
Внезапно всю веселость с меня как ветром сдуло. Этакая легкость в отношении к окружающему миру моментально уступила серьезности и сосредоточенности.
Стена Плача - одна из главнейших святынь евреев. Стена Плача - это оставшаяся часть главного Храма иудеев, того самого Храма, который был разграблен римлянами после подавления восстания израильтян в начале нашей зры. Формально иудеи восстали против владычества Рима и получили вместо самого богатейшего Храма в мире лишь воспоминания о нем в виде Стены Плача. Фактически же иудеи сохранили самое важное для себя -Дух Народа, стоимость которого неизмеримо выше всяких материальных сокровищ. Священнослужители Израиля пожертвовали малым ради сохранения большего.
Борис был с видеокамерой.
Среди верующих и прочих посетителей крутился толстяк в черных одеждах и вымогал подаяние у людей, которые были слегка выбиты из колеи общим настроем и вообще ситуацией. “Сними его на камеру!
сказал я Борису. Но не тут-то было, толстяк как угорь уворачивался и убегал с такой резвостью от съемки, что ничего не получилось. Грешен был он, видимо, сверх всякой меры.
А я чувствовал мощнейшие волны духовных энергий. Здесь было не до смеха - торжествовал Дух.
ХРАМ СВЯТОГО ГРОБА ГОСПОДНЯ
Храм стоит прямо на Голгофе.
Весь он наполнен мощнейшими историческими энергиями. “Господи! Именно всё так и было!”-думаю в потрясении я.
Храм -верховная христианская святыня. “Господи! Аз грешен и недостоин есть!” -думаю я.
Вокруг суета туристов.
А внутри Храма ощущаю облик женщины. “Господи, она не снимала Христа...кто же это?!”-думаю я.
-Евсевий Кесарийский сообщает об открытии святого Гроба Константином Великим... Его мать Елена совершила паломничество и открыла для нас, потомков, святой Крест... Елена... Елена... Елена...
Голос гида замирает и уходит вдаль.
“Елена! 0на существовала на самом деле. И сейчас её присутствие в Храме ощущается сильнее присутствия любого реального туриста”, -думаю я.
А волны энергий буквально штормят.
Такое можно испытать лишь у Стены Плача.
Это потрясает.
Потрясение - начало веры, когда не требуется логических или иных
доказательств. Лично мне в Храме Святого Гроба Господня никаких доказательств не требуется. Я крещу себя православным крестом. Андрис крестится рядом со мной.
-Андрис, ты же - еврей!
-Здесь это теряет свое значение, -отвечает мне Андрис, -еврей -не еврей, кого это трогает и кому это интересно?... Синагога, храм -всё едино, ибо ты рядом с Богом.
-Бог един, -говорю я,- а мы, грешные люди, ходим внизу по кругу, каждый смотрит ввысь на Бога и рассказываем другим людям свое личное и просвященное мнение на предмет наличия или отсутствия Бога. И та и другая сторона толкований только доказывает его значимость для людей и больше ничего. Посмотришь, пройдёт совсем немного времени и все веры сольются воедино. Всё это произойдет после 3000 года. Ждать нам осталось какую-то тысячу лет.
Только общим потрясением я объясняю наш разговор в Храме.
После этого мы замолкаем.
И идем по Храму каждый в своих мыслях и чувствах.
Ощущение солнечного света.
Запах ладана и благовоний.
Храм Святого Гроба Господня.
СОКРОВИЩА ИУДЕЙСКОГО ХРАМА
В течение нескольких десятилетий меня интересовала судьба этих сокровищ - не вообще и не в смысле от них что-нибудь иметь, а в смысле получении информации о том, остались ли они на территории Израиля или вывезены полностью в Рим.
Я очень уважаю и ценю исторические работы Иосифа Флавия и в дополнение к его повествованию о Помпее и его войске, о том, как шли переговоры с Аристовулом; о том как военоначальник Пизон занимал Иерусалим; о том, как первосвященники израильские посвящали себя целиком и полностью служениям в осажденном и вот-вот взятом римлянами Храме, могу со всей ответственностью заявить следующее.
Нет в мире людей более оптимистичных и стремящихся к лучшей жизни, чем евреи. И только пессимисты могли смириться со всем, что им несла победа римских войск: с убийствами, насилиями, разграбле-нием сокровищ главнейшей святыни - Храма. Евреи не смирились, и под аккомпанимент песнопений первосвященников небольшие мобильные группы специально подготовленных воинов выносили из храмовых хранилищ драгоценности и святыни.
По моим скромным подсчетам на начало нашей эры в Храме было всякого драгоценного добра приблизительно на 120 миллиардов долларов в эквиваленте доллара в 1992 году. Три четверти было вынесено, одна четверть осталась и какое-то время мозолила глаза победившим римлянам.
Но и римляне, отнюдь, не были простаками. Достаточно упомянуть, что взятие города случилось в день поста третьего месяца в сто семьдесят девятую олимпиаду, в консульство Гая Антония и Марка Туллия Цицерона, чтобы понять духовный потенциал Рима.
Итак - фонтанирующая жизненная сила и огромный потенциал Духа. Кто кого? Ставка - сокровища Храма.
Ответить на этот вопрос сам себе я мог только в Израиле почему-то по дороге от Иерусалима мимо Мертвого моря на Массаду.
Наконец я в Израиле. На дороге из Иерусалима к Моссаде. Борис ведёт машину, Андрис сидит рядом с ним, а я расположился на заднем сидении. В багажнике у нас деревянный ящик со льдом, в ящике напитки, бутерброды и фрукты.
-Давайте остановимся и покушаем, -предлагаю я в надежде, что мы станем именно в том самом месте дороги, которое мне так нужно. Борис молча едет дальше, потом сворачивает направо, и перед нами открывается настоящий оазис -здесь деревья и пальмы, в тени стоят столики, за которыми туристы отдыхают и кушают.
Всё это радует глаз, но я говорю совершенно искренне:”мне лично здесь не нравится, пожалуйста, поедем дальше!”
- Дальше, так дальше,- соглашается Андрис.
Наконец мы среди самой натуральной пустыни. Слева раскалённый песчанник с одинокими высокими пучками кустов и небольшими деревцами, не дающими никакой тени. Справа точно такая же картина и плюс к тому метров через семьсот или чуть ближе возвышающиеся глинистые горы. Жара неимоверная. Мимо проезжает и притормаживает израильский патруль: “Помощь не нужна?” - Андрис жестами показывает, что всё в полном порядке. Теперь я совершенно уверен, что моя книга о пророке Моисее написана в разделе пустыни очень точно, как говорится, один в один. Солнце палит. Борис открывает баражник и достаёт еду. Мы все с аппетитом едим и запиваем холодными напитками. Проходящие машины притормаживают: “Помощь не нужна?” В ответ мы все дружески машем руками. Ничего столь долгожданного для меня не происходит. Над отдельными кустами возникает марево перегретого воздуха. Я вижу, что в третьем кусте от нас находится огромная кобра, но своим спутникам об зтом не говорю. Понимаю,что человеку достаточно отойти на пятьсот метров от дороги, потерять ее из виду и можно погибнуть от перегревания и обезвоживания. Мы фотографируемся у одного из кустов на память и садимся в машину. Впереди у нас Моссада. Это святое место для евреев, так как давним давно в Моссаде был проявлен такой героизм, что на поклон к предкам идет бесконечное количество людей. Поклонились и мы Моссаде.
Обратная дорога казалась более короткой. Вдруг я ни с того, ни с сего сказал:”Здесь надо остановиться!”
Борис съехал прямо к берегу Мертвого моря. На всякий случай у нас была вода для обмыванмя, если кто захочет поплавать в этом солевом растворе. Надо было только беречь глаза, иначе в них попадала соль и становилось очень больно. Андрис быстро разделся, зашел в море и лег на спину. При этом он умудрился поднять не только руки, но и одну ногу. Так и лежал. Борис возился с машиной. Я стоял на берегу Мертвого моря и внимательно оглядывался кругом. Рядом с дорогой два рабочих пилили бензопилой телеграфный столб. Делали они это так неумело, что в конце концов привлекли моё внимание. Уже пятый раз они менялись местами -то один брал в руки пилу, то другой. Прошло минут пятнадцать этой пилёжки, но столб стоял и не падал. Этот столб всё больше привлекал моё внимание.
Я понял, что нахожусь на том месте, к которому так стремился и шёл многие годы.
Марево перегретого воздуха постепенно закрывало всё вокруг.
Куда-то пропали рабочие с пилой.
Столб стоял на месте, толькоон был не такой прямой и с перекладиной на вершине. На столбе висел распятый израильтянин. Это был один из многих воинов, прятавших сокровища Храма.
Вдоль дороги, которая теперь уже была без асфальтового покрытия, стояло огромное количество столбов - сколько хватал глаз были видны стоящие вертикально столбы и распятые израильские воины. Эта жуткая картина уходила вдаль вправо и влево. Глаза воина, который был ближе всех ко мне, были полуоткрыты.
- Ты сказал им?! - спросил я воина.
-Я молчал и буду молчать до последнего, но другие не смогли выдержать. Нас истязали,- воин слегка пошевелил распухшими кистями рук, сквозь которые были пробиты большие кованные гвозди, -они узнали всё, сокровищ больше нет...
Голова воина свесилась на окровавленную грудь, тело дернулось и застыло. Только сейчас я обратил внимание, что его столб был выше и более парадно отделан, чем другие.
Мой внутренний взор и слух начали улавливать гул и топот идущих отрядов римлян, которые подходили к заветным тайникам, доставали спрятаннне там сокровища, оставляя за собой лежащие трупы предателей
Увы, сокровищ не оставалось.
Кое где в свеже вырытых ямах поблескивали отдельные мелкие
золотым предметы, которые не нашли римляне. Практически все сокровища Храма концентрировались в Риме. Это было именно то, что мне следовало узнать.
-Саша, ты случайно не перегрелся на Солнце, - спросил кряхтя и отряхиваясь от солевого раствора Андрис.
-Со мною всё в полном порядке, а ты не моргай, пока мы тебя не умоем. Боря, давай скорее воду! Снимай, Андрис, трусы - всё равно здесь вокруг никого нет.
Я оглянулся кругом.
Работяги всё ещё пилили свой столб.
На голову стоящего передо мной Андриса я лил струю чистой водопроводной воды. С Андриса постепенно сходила скользкая соленая жижа. Наконец он запрыгал на одной ноге, надевая чистые сухие трусы. И начал озираться: “Где полотенце?”
-Зачем тебе полотенце, одевайся так, будет даже приятнее,- сказал я, садись в машину, там и причешешься.
И протянул Андрису расческу. Борис стал выруливать на дорогу. Сзади рабочие пилили телеграфный столб.
ПРИТЧА ОТ ВАЛЕРИЯ ЦЕСВАНА О ТОМ, КАК ДЕЛАТЬ ХОРОШИЙ ЧАЙ
Я в гостях у Валерия в его квартире в Тель-Авиве.
Квартира просторная, удобная, полы каменные, окна узкие, чтобы не пропускать во внутрь избыток солнечных лучей.
Валерий, Надя и их сын уже несколько лет в Израиле.
Их речь приобрела музыкальное звучание, свойственное ивриту, хотя общаемся мы на русском языке.
Наверное, я всё вижу слишком образно.
Русский язык и иврит парят в заоблачных небесных высях, и поэтому не конкурируют между собой. Они сами по себе красивы, музыкальны, наполненны жизненностью и глубочайшим смыслом.
Валерий угощает меня царским обедом.
Здесь всё -мясо, рыба, натуральное, заливное, жареное, паровое, кислое, сладкое, закуски, мороженное.Не пьем мы только вина -жара, увы, не позволяет.
Одновременно я выслушиваю очень толковую лекцию о том, как экономически вести индивидуальное предприятие в условиях обязательной платы налогов. Оказывается, многое с налогов списывается; включая расходы на содержание помещения или на бензин, если ездишь на машине по делам своего индивидуального предприятия.
Надежда и сын стали настоящими израильтянами.
Первым выучил иврит сын.
Затем одолел язык предков Валерий.
Надежда занимает почетное третье место.
Валерий, смеясь, рассказывает притчу.
Как заваривать хороший чай.
Умирает старый еврей, который обещал всем рассказать свой фирменный секрет о заварке хорошего чая.
Силы уже на исходе.
Родственники собрались и все уже наклонились над ним.
Губы умирающего медленно произносят:
“Евреи! Не жалейте заварки!”
Я опять образно вижу старого человека как с картины Рембранда, когда отец принимает блудного сына.
Такие же рабочие тяжелые руки.
Такое же участливое благородное лицо.
Но, слова слышу другие:
“Люди! Не жалейте любви!”
А Надежда всё подносит новые и новые блюда.
Валерий улыбается.
Сын убегает играть во двор.
“ИЗРАИЛЬ - ЭТО МИНИ МОДЕЛЬ СОВЕТСКОГО СЮЮЗА”-СКАЗАЛ ВАЛЕРИЙ ЦЕСВАН
Здесь навалом умников.
Здесь никто не любит работать.
Все хотят на работе пить кофе и ничего не делать.
-Что значит - не хотят работать?! - возмутился я, - смотри какое идет строительство, как модернизируются дороги!
- Александр Павлович! Успокойтесь и не смешите всех кругом! Грязную работу здесь вообще никто не делает - на то и арабы. Вы что - не можете отличить еврея от араба?
- Могу...
-Сейчас мы проезжаем над сверхсекретным аэродромом Израиля. Каждый ребенок знает, где он находится!... По идее самолёты должны вылетать из-под земли, а их база расположена прямо под этим шоссе.
Валерий вел машину, мы ехали из Тель-Авива, где долго бродили по Яффе и Баг Яму пешком, переезжая с места на место.
Валерий - мой лучший ученик начала восьмидесятых годов.
Около года он не отходил от меня и впитывал знания как губка. 0н
был прирожденный психолог, воспринимал окружающий мир холодным рассудком и не тратил свои чувства попусту. Валерий Борисович был великим прагматпком, уехавшим в Израиль только потому, что там было лучше, чем в Риге. В Тель-Авиве Валерий купил квартиру, купил машину с кондиционерем, стал работать экстрасенсом и вести прием нуждающихся в помощи и советах за 50 шекелей с человека. Я пытался говорить о дальнейшей учебе Валерия с получением какого-нибудь диплома, например, психолога, но разговор на эту тему Валерий не поддержал.
-Выходит, что у евреев нет приватных контактов с арабами и вы не имеете с ними никаких дел? - стал я развивать тему братской еврейско-арабской дружбы навек.
-Есть и еще как! -Валерий засмеялся, -вот у меня машина, стоит дорого и застрахована. Если я возьму ключи от стоящей моей машины, в укромном месте передам их арабу и не буду спешить заявлять о случившемся угоне, чтобы араб смог спокойно перегнать машину на территории, я получу солидный куш -мне заплатит и араб и страховое агенство.
Наверное Валерий очень вкусно накормил меня сегодня у себя дома шикарным обедом, ибо моя голова не так быстро соображала в направлении получения двойной цены за автомобиль.
Я смотрел на Валерия - выглядел он не хуже, чем в Риге.
СИЯНИЕ АКИВЫ - ОРАКИВА И ДОБРОТА МЕСТНОГО РЕБЕ
С Мишей, сыном Бориса, я сижу в вагончике в центральной комнате на окраине Оракивы. Этот современный израильский городок возник около Кесарии. Вагончики дают пока бесплатно всем без исключения переселенцам из бывшего Союза, а так по своей себестоимости вагончик стоит около 10.000 долларов, Кроме того, с определенного срока начинают доплачивать квартирные в расчете на то, что люди, переселятся в квартиры, за которые надо платить весьма прилично. Но бывший советский человек всегда найдёт выход -так, можно жить в вагончике бесплатно и плюс к тому получать ещё и квартирные, что и делает семья Бориса. Мы находимся на окраине.
Мише двенадцать лет, он самостоятельно ездит на автобусе в Хадеру, где занимается в шахматном кружке. А на берегу моря рядом с древнеримским водопроводом Миша занимается рукопашным боем, для разминки мальчишки бегают по чистейшему песку пляжа, а одежду складывают рядом с прекрасно сохранившимися величествен-ными арками водопровода.
- Миша, почему город назван “0ракива”?-спрашиваю я.
-Это название дано в честь легендарного-ребе Акивы и дословно в переводе на русский язык означает “Свет Акивы”.
Передо мною возникает облик ребе Акивы.
Огромные сияющие карие глаза. Высокий лоб, бледное лицо, небольшая бородка, средний рост и высочайший Дух. Простые одежды не скрывают его высокое социальное положение. Вокруг головы ребе золотое сияние, присущее святым и мученикам.
-Ребе Акива принял мученическую смерть от врагов Израиля но в нашей памяти он остаётся навсегда, -продолжает Миша.
В этот момент раздаётся стук в дверь, входит соседка, молодая женщина, занимающаяся профсоюзными делами. Стесняясь, она просит разрешения поговорить со мной. Миша уходит в свою комнату, и женщина, которая меня очень уважает за написанную мною книгу о пророке Моисее, начинает разговор. Суть сводится к следующему. Она пошла к местному ребе поговорить о своей жизни и о тех трудностях, которыми переполнена жизнь молодой одинокой женщины. Ребе внимательно ее выслушал и дал, с моей точки зрения, очень точные и правильные советы, а в заключение ободрил её и, слегка обняв, поцеловал в лоб. Кто-то из желающих получить его место, на котором находился ребе, узнал об этом и предложил сделку - за 500 долларов женщина должна была заявить, что ребе приставал к ней сексуально. Вот она и спрашивала моего совета. Я ей посоветовал уважать своего ребе и ни за что не давать его в обиду. Она так и сделала.
РААНАНА - ИОСИФ ИЗРАИЛЕВИЧ И АЛЕКСАНДРА ИЛЬИНИЧНА
Иосиф! Сиди прямо!...
Иосиф! Это не ешь, у тебя гастрит!...
Иосиф! Не перебивай меня!...
Иосиф! Слушай, когда тебе говорят!...
Так или приблизительно такими словами Александра Ильинична держала своего мужа Иосифа Израилевича на коротком поводке в далекие семидесятые годн во время общей трапезы у нас дома в Кемери. Она была врачём и завотделением детской больницы, а он - заместителем мэра Юрмалы по хозяйственным делам.
Иосифа сразу и бесповоротно все окружающие начинали любить и уважать, а Александру Ильиничну - побаиваться и слушаться.
Иосиф был давним другом с Оскаром Фалком, с которым они партизанили в лесах во время войны и в чужих кроватях после. Иосиф был настоящий полковник!
Работяга и душевный человек, человек слова, и душа любой кампании. Их сына я готовил к отъезду в Израиль, обучая его расшифровке электрокардиограмм: там всё могло пригодиться и -как показала жизнь - пригодилось на все сто.
До сих пор в Кемери сохранились следы работы Иосифа -вокруг кемерской шкалы стоит забор из металлической сетки, а от дороги к нашему дому ведёт плиточная дорожка.
Так или приблизительно так думал я, когда подъезжал к их дому в Раанане.
С некоторым трепетом нажал кнопку звонка. “Кто там?” -раздался командный голос Александры Ильинич-ны. “Александра Ильинична! Откроете -сами увидите” -отвечал я. Дверь открылась. Я переступил порог.
Не знаю почему, но дыхание моё сперло, в горле застрял комок, а на глаза навернулись слёзы.
Александра Ильинична порывисто бросилась ко мне и гладила и гладила меня, приговаривая: “Саша! Саша! Саша!” Мы обнялись, и я зашел в большую красиво обставленную комнату.
Иосиф медленно и с большим трудом поднимался с мягкого кожанного кресла. Он встал и как бы заскользил ко мне навстречу. Я крепко обнял его и почувствовал как непрочно и слабо его тело. Но голос Иосифа был прежним -с мягким обволакивающим баритональным звучанием; но душа Иосифа не изменилась - оставалась такой же чистой; да и глаза излучали свет и лучились природным умом.
После прощания я очень долго молчал в машине. А никому не мог сказать как мало осталось Иосифу быть в жизни. А мне было очень грустно.
О СДАЧЕ ВОЖДЕНИЯ НА ПРАВА И РОЛИ ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОГО ЕВРЕЯ В МИРЕ
Как-то вечером, когда я сидел на небольшой верандочке, смасте-ренной отцом Бориса, молодая женщина, деятель профсоюза, пришла вновь. Она обратилась ко мне с необычной и даже фантастической просьбой.
-Завтра мне сдавать вождение на водительские права.3десь никто не сдает с первого раза, а некоторые сдают по пять-шесть раз. Пожалуйста, помогите мне сдать сразу...
Я прикинул так и этаж. Проверил - можно это мне делать или нельзя:
получалось, что можно. Проверил -следует это делать или не следует: получалось, что следует. Проверил -приблизит ли меня это к Истине: получалось, что приблизит. Поэтому согласился, сказав ей:
-Я сделаю так, что произойдет чудо - вы сдадите сразу, с первого захода. Только одно условие -ни в коем случае не несите мне за это деньги, я делаю вам подарок. Вам всё понятно?
Ей было всё ясно и понятно.
На следующий день я гулял по городу Оракиве с Мишей. Сыну я купил игрушечный кольт-пугач с патронами. Миша сразу выстрелил -получилось ещё громче, чем с боевого. Потом дочери я купил изящный золотой браслетик из скрепленных между собой сердечек. Миша рассказывал мне очень толково о городе, улицах, магазинах и людях. Так у меня незаметно пролетел день, а вечером Борис мне говорит:
-Завтра вы едите в Кармель и Цфат. Это отличная экскурсия на автобусе с кондиционером, с экскурсоводом, стоит около 100 долларов, но вам платить всего восемь шекелей.
- Господи, откуда такой подарок?...- пробормотал я.
-От профсоюза. Теперь вы -олим, то есть еврей-переселенец, живущий около двух лет в Израиле. Для них и делаются такие экскурсии за счёт богатых американских евреев. Кстати, все уже знают, что она сдала вождение с первого раза...
Действительно, автобус был высшего класса. А Цфат меня очаровал -это был город художников и богемы. В нём даже стояла знаменитая пушка Рабиновича из Новосибирска, из которой во время войны евреи пальнули по Цфату так громко, что арабы бежали. Хитрый Рабинович на это и расчитывал -его пушка представляла, по моему, самый большой в мире пугач, достойный книги Гинесса. В Цфате был музей Моисея. В Цфате была художественная галлерея и много много цветов и весёлых людей. Музею я подарил свою книгу о Моисее.
В автобусе я всё время слышал разговоры о том, что один поднимал весь Урал, другой был ведущим конструктором на главнейшем московском заводе, третий - ворочал всеми профсоюзными делами СССР.
Правда, никто не рассказывал о ленинградском композиторе: тот здесь выбросился из окна из-за своей тоски и ненадобности никому.
ХОЗЯЙСТВО ВЕЙТХАММЕРА
Автобус с экскурсантами-олимами сделал остановку.
Место было гористое, покрытое соснами.
На склоне горы были оборудованы маленькие скамеечки и столики, куда надо было подниматься без дорожки и по своей собственной инициативе. Но все сразу подались в туалет. Мне вдруг ни к селу, ни к городу вспомнилось, как моя семья возвращалась из Литвы с отдыха и также остановился автобус в латвийском городе Салдусе, мы рванули с внуком Димкой в туалет, открыли дверь и Димка в ужасе прошептал: “Дед, а как тут писать?!” - в туалете всё было заводнено мочёй и калом. Под такие воспоминания я открыл дверь туалета и ахнул. Всё блестело и сияло. Для посетителей были наборы салфеток, бумажных полотенец, электросушилки, несколько сортов мыла, горячая и холодная вода - даже больше того, что можно было пожелать. Каюсь, но именно этот туалет был последней каплей, после которой я стал принимать Израиль не только душою, но и разумом.
Через десяток минут мы въезжали в хозяйство Вейтхаммера.
Меня поразила перспектива и размах: на огромной площади стояли современные строения, которые лишь с большой натяжкой можно было назвать заводскими корпусами. С такими же основаниями можно было их принять за театры или дворцы. На ровном зелёном газоне стояли каменные современные скульптуры, создававшие чувство равновесия и гармонии всего этого вместе. Нас пригласили в красивый зал и прочитали короткую лекцию о том, что здесь задействовано большое количество рабочих, что все рабочие получают отличные зарплаты, что производят они нечто для современной электронной промышленности, что для рабочих строятся личные дома, для их детей - школы, спортплощадки и детские сады.
Затем пригласили -по желанию -посмотреть производство или коллекцию автомобилей, но автомобили просили не фотографировать.
Производство меня совершенно не интересовало, а вот на коллекции автомобилей я решил посмотреть. Представьте себе крытый стадион, по периметру которого стоит очень много старинных автомобилей, каждый из которых может сразу же без всякой подготовки выехать. При мне служители этой коллекции выезжали на старых фордах и, видимо, прогуливали их как прогуливают скаковых лошадей. Машины; судя по звуку моторов, были в отличном состоянии. Мне не хотелось уходить. Глаза разбегались.
А в голове неотрывно звучало: ”Господи, дай хоть одного такого Вейтхаммера на Россию и на Латвию вместе взятых!”
Экскурсанты обсуждали между собою то, что увидели. “Как хорошо быть миллионером!” -чуть не запел я.
ЗДЕСЬ ВСЕ ГОВОРЯТ, ЧТО КИБУЦ - ЭТО ИЗРАИЛЬСКИЙ КОЛХОЗ, НО БОГАТЫЙ
Местный профсоюз не дремал -мне вновь предложили
воспользоваться экскурсией для олимов. Больше того, на эту экскурсию мы поехали вдвоем с Андрисом.
Что такое кибуц, я не знал, даже не имел отдаленного предс-тавления. До сих пор мне рассказывали как дорога земля в Израиле, и в моей недалекой голове возникла какая-то ущербно-лоскутная система взглядов на участки личной или общественной земли.
Кибуц встретил нас необозримым простором зелёных газонов, громадными кронами деревьев с ярко-зелёной листвой и огромным количеством снующих и толпящихся людей, не имеющих к кибуцу никакого прямого отношения. Здесь прыгали и радовались жизни экскурсанты-школьники, здесь проходили большие группы людей очень похожие на состав нашей экскурсионной группы. Между всей этой людской неразберихой по-деловому сновали человек десять, не больше. Время близилось к обеду, и мы все стали концентрироваться возле столовой.
И тут мне пришлось вспомнить былое. Несколько лет тому назад мне посчастливилось побывать и пообедать в самой престижной в Латвийской ССР столовой завода ВЭФ. Чего там только не было: все в алюминии, стекле, широкий ассортимент блюд, доступность выбора и быстрая обслуживание. “Это самая лучшая столовая во всём Советском Союзе”,-шопотом говорили друг другу посетители.
То, что я увидел в кибуце, было в десятки раз лучше и по сути, и по организации и по набору блюд.
Не думайте, что я потерял голову от восторга, голова моя оставалась на месте, а глаза были широко открыты. “Да, - подумал я, какой-то рядовой кибуц и весь Советский Союз...Гм...”
Наконец мы выполнили главную задачу израильского народа - вкусно покушать -и пошли размещаться на ночёвку. Отдельные двухэтажные домики располагались в минуте ходьбы от столовой свободно стоящей группой. В комнате, куда мы пришли с Андрисом, были три кровати, стол, три стула, душ и туалет. Всё очень чисто и рационально.
Потом нас пригласили в музей, где приятный экскурсовод-женщина рассказывала о зарождения кибуцев в Израиле. Суть вопроса заключалась в том, что в те далекие времена в одиночку прожить было просто невозможно. Затем мы прослушали цикл лекций профессоров Тель-Авивского университета о политической ситуации в мире.
Перед нашей аудиторией также выступала очень умная арабка, которая в мягких красках нарисовала картину совместной жизни арабов и евреев, затем она же сопровождала нас на автобусную экскурсию в арабскую деревню. Там все сидели и не выходили из автобуса напряжённо ждали удара камня по стеклу...
ОТЕЦ БОРИСА НАСТОЯТЕЛЬНО ПРИГЛАШАЕТ МЕНЯ НА ПРАЗДНИК ПОБЕДЫ
9 мая 1992 года отца Бориса было не узнать - в хорошо сохранившемся коричневом пиджаке с плечами, во всю грудь ордена и медали СССР, он распрямился и помолодел.
-Я пошел пораньше - у меня там дела, а вы с Борисом и Андрисом приходите после обеда и не стесняйтесь: садитесь на любые места.Там всех нас будут поздравлять.
За перестроечные и последовавшие националистические годы я лично отвык от этого праздника. В Латвии никто бы так не осмелился идти с орденами во всю грудь, здесь были и есть в почёте фашистские легионеры, уничтожившие во время войны 1941-1945 годов сотни тысяч ни в чём не повинных мирных жителей, в том числе и громадное количество евреев. Этих легионеров всячески обеляет нациолистицеское меньшество, которое скромно умалчивает о сути названия дивизии “Waffen SS” - “Оружие СС”.
Оракива праздновала.
По городу гордо шли участники войны с орденами на груди.
Их провожали восхищенные взоры, им уступали дорогу, идти рядом с ними считалось большой честью. Я шёл и вспоминал рассказы отца Бориса.
Во время войны он прибился к медсанбату. Всё было хорошо, но началось знаменитое Курское сражение. К этому моменту сменился начальник медсанбата, новый был большой любитель выпить и покричать на подчинённых. К тому времени когда он заорал:”Да я тебя, еврейская морда, вмиг отправлю на передовую!” отправлять уже было некуда -передовая была кругом. Медсанбат разбило весь вдребезги. А начальство взлетело к небесам в виде отдельных частей и фрагментов. Кругом громыхало, кругом полыхало, рвались снаряды, свистели пули. Отец Бориса стал на четвереньки и в таком виде пошел на прорыв. Самое удивительное -прорвался, но в догонку получил в ж... пулю (я передаю его стиль изложения исторических событий), а эта самая гнусная пуля прошла сквозь всю спину и вышла в районе шеи. Или Вермахт держал его под пристальным прицелом, или свои постарались -сейчас уже не разберёшься, но в самом Израиле он был единственным с таким оригинальным ранением. Потом госпиталь, вновь возвращение на передовую, наконец он осел в Риге, где стал парикмахером. Если кто помнит громкое дело хапуг-парикмахеров в 50-е годы, так это про него. Тогда по плану партии взяли за шкирку пятьдесят семь парикмахеров за “шкуродёрство”, которое проявилось в том, что на рабочем месте у него выгребли из кармана халата восемь рублей тридцать копеек. 0тсидел несколько лет и с одними ножницами в багаже голый и босый подался в Израиль.
ХАЙФА
Мы едем строго на север.
Справа от дороги располагаются бесконечные банановые плантации. Грозди бананов завернуты в полиэтилен.Так и стоят “деревья” из больших зеленых листьев и зеленого ствола с этими полиэтиленовыми мешочками.
Борис за рулем.
Я его прошу остановить машину и сорвать для пробы хотя бы один банан. Говорю, что мне важно попробовать именно с “дерева”.
Машина останавливается, Борис идёт и срывает несколько бананов. Они еще не успели созреть. Мы с Андрисом пробуем, у нас на лицах полностью отражается терпкий и резкий вяжущий вкус незрелого банана.
По дороге мелькают добротные каменные индивидуальные дома.
Отец Бориса меня поучает:
-С черепичными крышами - это дома арабов. Видите, как они здесь живут, а везде вокруг мнение, что их угнетают. Дома у них добротные, есть машины, денег достаточно, чего больше?!
- А у меня латвийского нет, хотя я живу 50 лет в Латвии, мать латышка и знаю латышский язык. Моя “вина” в том, что родился в России...
Мы едем и приближаемся к Хайфе.
Слева уже видно море с огромными танкерами.
Я знаю, что в Хайфе около 250 тысяч населения, сюда идут нефтепроводы из Элата и Тель-Авива.
Въезжаем в Хайфу и идём гулять по улицам.
Кругом масса всяких магазинчиков -продуктовые, ювелирные, хозяйственные.
Ноги у нас гудят.
Мы присаживаемся рядом с высоким зданием из стекла и
железобетона прямо на бордюрчик, около бассейна.
Мимо спешат израильтяне.
Они ничем не отличаются от, скажем, москвичей или рижан.
У всех свои дела.
Рядом стоит молодая женщина и играет заунывную тревожащую душу мелодию на флейте. Денег ей никто не бросает. А она играет.
Мелодия меня завораживает.
Думаю, что остаётся в моей душе навечно.
А Борис делает съемку видеокамерой.
Почему-то с очень большим облегчением думаю, что смогу увезти из Хайфы эту мелодию с собой в Кемери.
На обратном пути Борис рассказывает о том, что арабы везде сажают оливки, а израильтяне -сосны. Там, где больше сосен -верх за израильтянами; там, где больше оливок - верх за арабами. - Вот так бы и воевали!-говорю я.
“Я ПРИРОЖДЕННЫЙ РУССКИЙ ЕВРЕЙ И НИКОГДА НЕ ОТКАЖУСЬ ОТ ВОДКИ И САЛА”
Так сказал отец Бориса на моём дне рождения.
12 мая 1992 года мы праздновали в тесной кампании в переселенческом вагончике-домике на окраине Ор-Акивы, рядом с Кесарией.
С утра я и отец Бориса пошли на море пешком.
Несколько километров хода - и ты выходишь на берег Средиземного моря. Пляж напоминает Рижское взморье - такой же белоснежный песок и заросшие остроконечной травой дюны.
Я смотрю вдоль берега моря и думаю о том, что всюду и везде можно найти что-то общее.
Вдоль берега на самом краю дюн и обычной земли стоит грандиозный древнеримский водопровод. 0н мне напоминает Китайскую стену, которой еще я не видел живым глазом, только в кино. А здесь всё самое натуральное и первозданное.
Думаю, что водопровод еще простоит тысячелетия.
Рим с его постройками, делами и поступками вечен как пирамиды.
- Саша, давай купаться! 3десь есть такие тихие заводи, в нихмелко, не волнуйся.Сегодня слегка ветренно, но пару раз окунусь.Я вылезаю из воды, отряхиваюсь, вытираюсь полотенцем и одеваю свои одежды. В стороне стоит женщина.
У меня возникает такое чувство, что она терпеливо ожидает пока я оденусь, а потом подойдет ко мне и будет со мной решать самый главный вопрос своей быстротекущей жизни.
Так и есть.
Она подходит и здоровается со мной.
Она буквально стелится передо мной, желая понравиться.
Она говорит мне приятное.
Она с надеждой смотрит мне в глаза.
Она верит, что наша встреча принесет ей счастье.
Она любит меня всем своим шестидесятилетним существом.
И меня в конце концов осеняет -она рассчитывает на то, что отцу Бориса я скажу добрые слова в её адрес. Только и всего.
Просто здесь в Израиле пенсионеры кооперируются из соображения экономической выгоды совместного житья в одной квартире, за которую платят в складчину. А отец Бориса -свободный мужчина, он и мне нравится, правда, уже не орел,но настоящий герой по жизни.
Я ей улыбаюсь и говорю, что сделаю всё зависящее от меня -говорю открытым текстом.
Это очень здорово, когда люди понимают друг друга без слов.
НАТАНИЯ ВСТРЕЧАЕТ НАС СОЛНЦЕМ, ШЕЛЕСТОМ ВОЛН И РУССКОЙ РЕЧЬЮ
Натания -курортный город на берегу Средиземного моря. Вдоль берега с пляжами стоят современные отели, чуть дальше -жилые дома, на крышах которых расположены индивидуальные емкости для горячей воды, нагреваемой солнечными лучами,
Натания -современный город, имеющий вековые традиции и старинный амфитеатр, в котором часто звучит современная классическая музыка. В Натании производят сельско-хозяйственную продукцию и заодно обрабатывают алмазы.
До алмазов мы так и не добрались, но базар в Натании - это настоящее удовольствие для любителей что-нибудь купить, поторговаться и вообще поглазеть.
Здесь на ваших глазах разделают как надо мясо и кур.
И вы получите кошерную продукцию.
Базар жужжит человеческими голосами.
Фон составляет иврит.
Иногда то тут, то там проявляется мелодия русского языка.
Отец Бориса заставил нас всех выпить очередную порцию холодной воды из багажника машины “для почек”, и мы разделились - я и Андрис пошли выбирать арбуз, а отец с Борисом отправились покупать всё необходимое для дома и семьи -помидоры, яйца, чеснок, нектарины, сладкий перец, апельсины и яблоки.
На базаре длинные тоговые ряды.
Идя вдоль них, можно довольно быстро найти человека, который делает покупки.
Так и я очень быстро нашел отца Бориса. Он стоял и выбирал баклажаны.
-Мне ешё дай вот этот пучек зелени,-сказал он по-русски. Продавец отвечал на иврите.
-Я тебе второй раз говорю - дай мне пучек зелени,-чуть повысив тон
повторил отец Бориса. Продавец вновь ответил на иврите.
-Я тебе третий раз говорю, я тебе же деньги плачу, а ты со мной разговаривай на том языке, который мне нужен!- прикрикнул отец Бори.
-Каакой тебе пуччек? Тот что пообольше? -вдруг прорезался продавец на достаточно понятном русском языке.
-Побольше, поменьше -какая разница, ты мне здесь говори по-русски и не морочь мне голову! -разозлился отец Бориса,-привыкли здесь стоять и ничего не делать. Давай-давай, шевелись, тебе говорят.
Продавец обезоруживающе доброжелательно улыбнулся полным ртом белоснежных зубов; “Бери на здоровье, отец!”
КЕСАРИЯ И СЭКОНД ХЭНД
Кесария располагалась рядом с Оракивой, жители которой могли посещать Кесарию бесплатно, а так билет стоит сорок шекелей, Вот мы с Андрисом и прошли под маркой местных жителей.
Рядом с морем, на берегу которого практически сохранилась древняя пристань двухтысячелетней давности, расположен квадратный плац, на котором производятся раскопки. Каждый сезон приезжают сюда американские студенты и под палящим Солнцем бесплатно производят археологические раскопки. Студенты с одной стороны очень работящи, а с другой стороны ленивы как и вся современная молодежь. Они не стирают своей одежды, а сдают её практически бесплатно в магазин сэконд-хенд, где работает моя знакомая, жена того самого сапожника, кто долгие советские годы сидел в Засулауксе в маленьком домике рядом с железнодорожными путями и ремонтировал обувь. “Жаль, что нет студентов, а то бы одела тебя с ног до головы за какой-то шекель,”- сказала моя знакомая. -Приходи в гости, угощу рыбой, мой так любит все рыбные блюда”.
Чуть дальше от моря в раскопках Кесарии сохранились старинные постройки, порталы, отдельные комнаты, подвалы. В каком-то из них держали святого апостола Павла.
Иногда в мареве перегретого воздуха передо мною возникают настоящие дворцовые помещения.
Совершенно реален громадный амфитеатр, сохранившийся нолностью.
История упоминает три Кесарии. Эта же Кесария -Палестинская, или Стратонова, или Севастийская. 0на упомянута в Священном Писании. Сюда приволокли для разбирательства святого апостола Павла, здесь Ориген около 232 года основал христианскую школу. Сейчас мало кто знает, что у города было и такое благозвучное название: Крокодилополис. Это было еще при египтянах, которые устроили в палестинских реках крокодильи фермы. Слегка южнее хананеане построили город Мигдам-Стратон, который позднее в честь Ирода переименовали в Кесарию. Кроме заточенного в темницу апостола Павла, здесь короткое время пребывал и апостол Филипп. После Иудейской войны и разрушения Иерусалима Кесария становится главным городом Палестины. В VII веке Кесарию завоевал Омар, в XII веке её захватывают крестоносцы. Её то разрушали, то восстанавливали, пока турки не стерли её с лица земли. В Кесарии жилось легко и -свободно дышалось: за восемьдесят лет владения городом крестоносцами в нём сменилось одиннадцать архиепископов.
И последняя историческая справка -в 1992 году её посетили вся семья Бориса и мы с Андрисом.
Море накатывало на берег огромными прозрачными зеленоватыми волнами и завораживало как и тысячи лет тому назад...
УРОК ОТ БЫВШЕГО ОДЕССИТА, А НЫНЕ ЖИТЕЛЯ АШДОДА И СТАРОЖИЛА
К нему мы приехали специально.
Он - человек умный.
Одессит в прошлом.
Живёт в Ащдоде больше тринадцати лет.
Квартира у него в хорошем капитальном доме.
Двухкомнатная.
С каменными полами, небольшими окнами.
С широким гостеприимством.
И мягкой кожанной мебелью.
Естественно, на полную мощность запущен кондиционер.
В честь нашего прибытия.
Поэтому в Израиле я только и делал, что замерзал.
Мерзну и теперь, но сказать неудобно - стараются не для себя, а для тебя.
Меня интересует приватизация квартиры.
Предвижу подобное мероприятие и у нас в Латвии.
-На кой шут мне эта квартира?- говорит хозяин с одесским прононсом,- что я в ней не видел?!
- А она дорогая?- спрашиваю я.
-Цена приличная, стоит за пятьдесят тысяч долларов. Но мне, как старожилу и участнику здесь во всем, положена скидка.
-Большая,- спрашивает Андрис, -может выгодно купить? Я понимаю на что он намекает -купи подешевле, а продай эту
квартиру подороже. Здесь такие штучки не проходят. По крайней мере с наскоку такое сделать невозможно. Мы традиционно завершаем трапезу мороженным.
- Скидка огромная, лично мне за эту квартиру надо всего заплатить тысяч тринадцать долларов. - И что же вы медлите?! - восклицаю я.
Государство и так имеет с меня сплошную выгоду, всё им мало. Своими деньгами я сам смогу распорядиться не хуже других. Мои деньги мне достались своим горбом, никто мне их не давал, я их зарабатывал.
Мы идём погулять по Ашдоду. Прямые улицы. Перекрестки дорог. Невысокие дома. Русская речь. Господи, да где же я?!
ХАДЕРА
Хадера -большой израильский город чуть к югу от Кесарии. -Мы едем туда посмотреть на город и заодно захватить с собой сына Мишу, который обучается в шахматном кружке.
Борис паркует машину рядом с громадным и неохватным в стволе деревом, которое кроной возвышается над окружающими домами.
Идем гулять по улицам и магазинам.
Везде одно и то же.
Здесь в Хадере точно также повара раскатывают тонкие листы теста и на глазах у изумленных зрителей подбрасывают вверх.
Лист теста взлетает над головой у мастера, замирает на долю секунды под потолком, а затем плавно спускается, крутясь в воздухе вокруг центральной и невидимой никому, кроме мастера, оси ему в руки.
Здесь то же самое творят с куклами на витринах магазинов, заставляя изумленных детей затаскивать упирающихся родителей за неожиданными и непредусмотренными покупками. “Везде все одно я то же,”-думаю я.
И захожу в ювелирный магазин.
За прилавкам размеренно ходит женщина.
Продавщица общается со мной на русском языке.
Я прошу подыскать мне колечко, чтобы осталась память об Израиле. Мне не надо дешевое, мне не требуется дорогое, мне нужна п а м я т ь.
-Вам понятно? - спрашиваю у продавщицы.Ей совсем не понятно.На девственно чистом и без единой морщинки лице у нее видна внутренняя работа мысли.
Она мне предлагает с витрины то одно колечко, то другое.
Все они разных размеров и совершенно не похожи друг на друга по дизайну.
Подходит женщина, что ходила за прилавком.
Я сам выбираю колечко и показываю на него продавщице.
Та вынимает колечко и называет цену в триста с чем-то шекелей. Я
бросаю вокруг беспомощный взгляд, который на моё счастье упирается в руки женщины. “Они точно такие же красивые как у моей жены. Точно такие!” -проносится в моем сознании.
-Скажите, вы не могли бы примерить это колечко,-обрашаюсь я к женщине,- у вас точно такие же красивые руки как у моей жены,- говорю я без всякой задней мысли.
Женщина примеряет, показывает мне, я молча киваю головой, продавщица подает мне кольцо и называет совершенно другую цену-сто с чем-то шекелей: “Это подарок от мадам, это её магазин...”
РАЗГОВОР С МИШЕЙ - СЫНОМ БОРИСА
Миша просит меня посмотреть со стороны как их группа занимается на песчаном пляже Средиземного моря у древнего римского акведука, простоявшего почти две тысячи лет. Мы приходим на пляж с его дедом. Сильный морской бриз сдувает верхние слои песка. Мальчишки бегают раздетые до трусов, их одежда сложена у древнеримского акведука.
“Строили акведук евреи, наверняка,- думаю я,- предполагали ли они, что через пару тысяч лет здесь будут занятия по карате?” Мальчики работают в парах под присмотром тренера. Потом тренер подходит ко мне и мы разговариваем на всякие посторонние темы. К концу разговора я ему указываю на наиболее одаренных от природы ребят. Он медленно кивает мне в ответ: “Все так” Миша остается на занятиях, а мы с его дедом идем домой. Проходим мимо очень богатых вилл, в которых владельцы появляются на короткое время пока не так жарко в Израиле.
Вечером мы с Мишей сидим в большой комнате и рассматриваем карту Израиля.
- Миша, ты хочешь стать миллионером? -спрашиваю я.
-Не знаю,-говорит Миша,- я еще не думал об этом.
-Посмотри на карту, я покажу тебе нефтяные месторождения Израиля. Посмотри и запомни, быть может, пригодится, когда решишь стать миллионером. Видишь -вот здесь нефти побольше, а здесь поменьше.
Миша кивает головой.
- А ваш сын Павел уже большой?
-Ему всего восемь лет, он тоже занимается в секции карате.
-А то, что израильтяне всегда были воинами, умеюшими дать врагам отпор. Я же рассказывал тебе про восстание зелогов против Римской империи.
- Сейчас другое время.
-Поэтому не только карате надо заниматься. Надо уметь играть в шахматы, работать на компьютере, знать много языков. Кстати, как дела у тебя с изучением иврита?
- Нормально, я иду в изучении лучше других.
-Молодец, Миша. Время летит очень быстро. Не успеешь оглянуться
-сам станешь отцом и будешь воспитывать детей. Ты своего деда уважаешь? Ценишь его боевые награды?
- Конечно, здесь у нас все уважают участников ВОВ!
РАЗГОВОР С ЖЕНОЙ БОРИСА В ПЕРЕРЫВЕ МЕЖДУ ЕЁ РАБОТОЙ ПО ДОМУ
Она очень похожа на нашу хорошую знакомую Аллу Петрову из Булдури.Такая же фигура,такое же лицо, да и прическа похожа как две
капли воды. Только сама помоложе лет на пятнадцать или более. Поэтому у нас с ней сразу возникает душевный контакт. Сегодня я спрашивал, а она отвечает на мои вопросы.
-Если бы вам предоставили телеэкран в Риге и вы смогли бы сказать всё, что хотите, что бы вы сказали рижанам?
-Добрый день!
-Вполне достаточно, но уж слишком кратко. А как вам, как женщине, здесь живется в Израиле - лучше или хуже, чем в Риге?
-Конечно, хуже. Там я работала в детском саду и все меня уважали и ценили, и персонал и родители детей. Я была там фигурой, а здесь неизвестно что из себя представляю.
- В каком смысле?
-В прямом. Когда только мы с Борей приехали, ко мне начали
подъезжать местные кадры с предложениями сексуального характера. Без всякого уважения и стеснения - давай! и всё.
-Отбились?
-Здесь еще страшнее. Я работаю у местной миллионерши. Она мне платит хорошо, ничего не скажешь. Я стираю, убираю, слежу за её детьми до её приезда домой.
- И что же вас так беспокоит?
- Я вообще ничто. Не могу сказать ни единого слова - она меня сразу выгонет и рассчитает, а вы видите как нам сейчас тяжело материально с Борей. Борис этого не понимает, ему, как всем мужчинам, на всё наплевать. Даже телевизор, который ему принесли на починку , может дома у себя держать полгода, а мне отдуваться за все.
- Что же такого страшного у этой миллионерши?
-Её дети, они делают, что хотят, на меня плюют с высокого дерева и я, заслуженный воспитатель, не могу им сказать того, что думаю и что в таких случаях вообще взрослый человек говорит ребенку.
-Только к себе в гости. Хорошую встречу и полный стол я всем гарантирую. Но в остальном пусть думают сами, у каждого своя голова на плечах.
РАЗГОВОР С ОТЦОМ БОРИСА
Я просто не совсем понимаю, о чем он хочет меня спросить. А отвечаю откровенно и открытым текстом.
-С этими арабами здесь когда-нибудь успокоится? -спрашивает он.
-Успокоится, но не знаю когда. И те и другие идут путём ненависти одних к другим. Нет любви, а это всем очень накладно, всем без всякого исключения невыгодно.
-А я многого не понимаю. Например, этих пейсатых. Ходят и читают свои книги без всякого практического смысла, а государство им дает такие деньги.
-Весь секрет в том, что вы -еврей, но не израильтянин. Для того, чтобы стать израильтянином, вы слишком стары, на вас висит тяжкий груз прожитых лет, тяжкий груз гонений, тяжкий груз социальной несправедливости. Это всё мешает.
- Ну а вы могли бы стать израильтянином?
-Не знаю. Для этого надо безумно любить эту страну, любить больше всего на свете. Для такой любви и я уже слишком стар, мне есть кого любить и что любить.
Я просто не смогу слиться с этой землей обетованной. Я могу здесь жить, могу здесь отдыхать или работать, но никогда не сольюсь с этой страной. Меня вообще жизнь сделала жителем Земли, а моё отечество там, где мои любимые близкие и дорогие мне люди.
-Моисей. Вы же читали мою книгу о пророке. Вот тогда, когда я её писал, он мне так и сказал, сказал точно и определенно.
- А что-нибудь еще спрашивали у него?
- Я вообще ничего не спрашивал, для вопросов к пророку я слишком ничтожен. Я молча внимал, а он сам сказал.
-Это просто отлично ,теперь вы - человек самостоятельный и ни от кого не зависите. Можете отделяться от сына и жить отдельно,
- Я так и сделаю.
ПРОЩАНИЕ С ИЗРАИЛЕМ
Отец Бориса, теперь уже настоящий израильтянин, получающий почти тысячу пятьсот шекелей пенсии, любящий пропустить рюмку русской водки и закусить сальцем, крепко троекратно по русскому обычаю обнимал и целовал меня. А я в свою очередь со слезами на глазах целовал его и прощался.
Потом мы с Андрисом прошли таможенный контроль.
С собой у нас было совсем немного вещей, которые мы сдали в багаж. В руках у меня была лишь сумочка с пряниками и бутылкой питьевой воды. Мы здесь в Израиле так привыкли всё время пить эту воду, чтобы не допустить обезвоживания своего драгоценного организма, что вечно были при воде.
Ноги нас принесли во “фри-шоп”, где всё можно было купить без всяческих наценок и налогов. Например, бриллиант стоимостью в семь тысяч долларов, или часы за пятьсот долларов, или -по крайней мере - часы за пять долларов. Но мы крупно поиздержались, и теперь лишь любовались всем этим великолепием.
Несколько раз мы поднимались с первого этажа на второй и потом вновь спускались. Этот “фри-шоп” меня добил окончательно, и я по рассеянности, оставил свою сумочку с пряниками. Так и ходил без неё, суя всюду свой нос. Благо времени было вагон и маленькая тележка: из Оракивы мы приехали заранее, чтобы ни дай Бог не попасть в какую-нибудь пробку на дороге.
Если бы мы с Андрисом были повнимательнее, то, вероятно, обнаружили, что вокруг нас происходит какая-то суета: служба безопасности аэропорта в темпе выясняла кто я такой и что здесь делаю. Но мы были погружены самым наивным образом в свои воспоминания и в мечты о предстоящих встречах в Риге. Следует сказать, что служба сработала сверхоперативно.
-Простите, это вы -Волков Александр Павлович, -услышал я вкрадчивый мужской голос, на который медленно повернулся.
Чуть в стороне и сзади стоял прилично выглядящий мужчина атлетического телосложения и держал в руках мою сумочку.
- Это ваша сумка?Что в ней, скажите пожалуйста!”
-Как “что”?! Пряники и вода, -быстро сообразив всё произошедшее, ответил я.
- Пожалуйста, - протянул мне сумочку мужчина и исчез.
-Ну Александр Павлович и дела! - воскликнул удивлённый Андрис, который соображал чуть медленнее, - вас даже здесь все узнают! Давайте я понесу, - продолжил он со скрытым значением.
© Александр Волков