А. Волков - Стихи

С В Е Т О Т Е Н Ь

Латвии и Свободе

Plato amicus, sed magis amica veritas.

поэма о латышах, моих далеких
и близких любимых предках,
героях и антигероях во времени
при взгляде из середины девяностых годов.

Пролог.

Голубая кровь латышей
Десять тысяч лет назад
Был у предков голый зад
Чуть прикрытый грубой шкурой,
Опоясанной ремнём.
Европеид? Монголоид?
Мы здесь точно не поймем.
Придушили этих предков
Балты с Одера-Днепра.
Далеко до новой эры
Всех погнали со двора,
Кроме жен, которых хором
Затаскали под забором.
И в болоте среди суши
Появились селы, курши,
Земгалы, латгалы, ливы,
Будущий народ счастливый.
Все смешалось в дикой пляске,
Прусы прибыли в коляске,
И славяне на челнах.
А жемайты, аукшайты
Приходили просто так.
Местные же были рады
И ждали от всех награды:
Каждый что-то там несет
В Талаву и Кокнесе.
Распахнулись настежь дверцы
И стоят в них в латах немцы,
Гонят прочих всех взашей,
Дико давят “латышей” -
Позвоночник до горбов,
Превращая всех в рабов.
Кто янтарь схватил в кулак,
Всех рубили просто так.
Альберт Ригу основал,
В гости местных он призвал,
Был великий карнавал,
Но детей он всех забрал.
Шведы долго наблюдали,
С Польшей Видземе забрали,
Местных взяли в услуженье,
Те не знали языков,
А работавших без рвенья
Оставляли без зубов.
Говорят, Екатерина
Повелела без войны
Полк гусарский как картину
Дать нам после злой чумы.
Наш коктейль в крови качала
Всенародная любовь.
В красках всех она зачала
Голубую нашу кровь.
И поляки мы, и шведы,
Ген немецкий в нас сидит.
Может быть, на чьи-то беды
Русский больше не молчит.
Радостно, что генов масса,
Ген за геном так и прёт.
Не все гены, скажем, в кассу
И порой - наоборот.

1. Происхождение слова “латыш”

В восемнадцатом же веке
Русский царь всем злато дал
И господ всех, кроме русских,
Он из “Латвии” убрал.
Лишь открыли к русским дверь,
Курши все рванули в Тверь,
Селам в Псков дано спешить
Да по-русски латышить,
То-есть дурно говорить -
Латышать и латышить.
Земгалы, латгалы, ливы
Латышали все на диво.
Вот так русский человек
Дал названье им навек.
Чтобы словом не играть,
Даля можно почитать.

2. Жирный Латвии кусок

Три губернии России
Временем объединили -
Вроде все они родня
Как Курляндия одна.
Самой “Латвии” названье
Дал им Псков как наказанье.
Процветала вся округа
Под Россией века два,
Только лопнула подпруга -
Революции дела
Закружили моих предков,
Превратили их в стрелков,
Те стреляли же нередко
По крестьянам и в коров,
Оставляя след кровавый
Там, где власть была неправой.
И трудились так без лени,
Ибо рядом с ними Ленин
За спиной у них дрожал
И презент в руке держал -
Он отрезал от России
Жирный Латвии кусок.
Вот откуда несчастливый
Бермонт-Авалова бросок.
Через Латвию пройти
Должен был он по пути.
Он Юденичу был друг
Шел походом в Петербург,
Чтобы раздавить советы.
И, увы, здесь не наветы -
Пропустить войска в тиши
Обещали латыши.
Да и войско безоружно
Было им совсем не нужно.
Но у Тирельских болот
Дело сделал пулемет.
Говорят здесь про геройство.
Только здесь другое свойство:
Очевиден лишь расчет,
Как плюющий пулемет.
Всё за взятку можно справить:
И предать, и расстрелять,
Безоружных в рай направить,
Благо есть на что гулять.

3. Жернова истории и подпись

Риббентроп навеял тучи,
Молотов упал грозой.
И погиб наш Карл могучий,
Агроном наш золотой.
Он не смог сопротивляться,
Не достиг он высших сфер:
Ведь на Латвию по-братски
Вдруг наехал СССР.
По-советски нас надули.
Не туда мы завернули.
Обскакали нас коварно
Помощью гуманитарной
Берзиньш был такой кудесник.
Про муку завел он песню:
“В шелковых мешках Ростова
Благоденствия основа!”
Собрался большой синклит,
Латышам он говорит:
“Не подружим - будет крах
Мука в шелковых мешках,
В СССР стремится надо.
Выгода - всем нам награда!”
Посмотрите в эти лица -
В головах лишь ягодицы
Для решения вопросов.
И не видят дальше носа.
В них тщеславие одно.
Вот такое наше дно
Исторически сложилось
То, что в генах отложилось.
Как бы не перестараться
На него нам опираться !
Где вы, финские одежды?!!!
Ведь кругом одни невежды
И разбитые надежды...
Нам бы вновь не ошибиться -
Опыт должен пригодиться...
Как по щучьему велению
Не было сопротивления:
Глас ликующей толпы
И улыбки, и цветы.
В Латвии стал свой Эйнштейн -
Власть возглавил Кирхенштейн.
И для полноты картины
Взялся он за витамины.
В гости дам он приглашал
И настойки предлагал,
А пока вcе угощались
За него писать старались
Все научные труды
Доктора наук-рабы.
И укладывались в срок -
Старец долго ждать не мог.
У Верховного Совета
Он потребовал ответа:
Партия должна сказать -
Может с женщиной он спать?!
Может он еще жениться
Или надо попоститься?
Так иль этак - все едино,
Ведь в основе витамины.
А настойки вновь полились.
Рядом с ним был Лацис Вилис.
Личный Августа приятель,
Лучший в Латвии писатель.
Вилис - легкая рука,
Написал про рыбака,
И про море, и про дюны,
И про траулеры и шхуны.
Но талант он свой подставил -
Под советских всё исправил,
Книги все переписал.
Ходит слух, что подписал
Он фамилию свою.
Многим быть уже в раю.

4. Лиго и Москва

Если честно все сказать,
Латыши изобретать
Не умели никогда.
В этом - главная беда.
Шли они всегда вторыми,
Но упорными и злыми
До работы и до дела.
Так Судьба их захотела.
Латышами мастер - класс
Был показан много раз.
Они долго не чесались,
Очень быстро все вписались
В ту тюремную систему,
Что в России вдруг на сцене
Паханами сотворилась.
Вся Россия в ней варилась.
Убивали всех не зря -
Пахан в кресло сел царя,
Повела сходняк рука,
Превратился он в ЦК.
Из шестерок , что набрали.
Партию образовали.
Для очистки как бидэ
Сделали НКВД.
На халяву и для благ
Работяг давал ГУЛАГ.
Общак отдали Свердлову,
А Россию как корову
Забивали столько раз,
Сколько был на то приказ.
Чтоб народ не волновался,
Много думать не старался,
Дефицит во всем создали,
В очередь его вогнали.
Ну а если невтерпёж,
Недовольных всех под нож.
Вот латышская где голь
И сыграла свою роль.
Этих ленинцев навалом
Нам история создала.
Все кристально чисты, цельны
Из команд они расстрельных.
Заправил была лишь кучка.
Среди них латыш наш Стучка.
А Калнберзин Эдуард
Лиго праздновать не рад.
Разбирался что почем,
Но Москва здесь не при чем.
Бочки жечь он запретил
И водой костры залил.
Латышам всем было туго -
Пельше, Восс и хмурый Пуго,
Стоили они друг друга.
Товарищ Пельше, босс союзный,
В годах, худой, движеньем грузный,
Тогда в те годы роковые
Сидел всю жизнь у нас на вые.
Из латышей был сей колосс -
Контроль в подарок всем принес
Глядел он сверху как Судьба
И флаг, что с костностью борьба.
А в возрасте под девяносто
С коррупцией боролся просто.
Сходил к двенадцати к машине.
Лицо как кремень, но в морщине.
Водитель дверцу открывал
И всех радетель засыпал.
Застыл водитель за рулем -
Не посмеешься над Кремлем.
На грудь упала голова -
Мычит невнятные слова.
И слюнка падает на грудь,
Где орденов и блеск и муть.
К часам двум босс сказал устало:
“Нам отдыхать пора настала!”
Он встал и двинулся в подъезд,
Где лишь элиты был насест.
Домой он плелся, кончив дело,
Душа скрепела, но не пела.
Ногами шаркал он безбожно
И ждал соперника тревожно.
Как моряка его качало.
Где здесь конец и гдё начало?!
Он в мыслях только мог скакать.
Мораль здесь можно не искать.
А коль в истории порыться,
Всё может вмиг тебе открыться.
А что от тех вождей осталось,
Другим в наследство все досталось.
Здесь жизнь не ставила вопроса -
Другой зад парит в бане Восса
И направляет хмурый взгляд
На сотни ламп, что там горят.
Пятьдесят лет из России
Гнали уголь и руду,
Под советских все косили,
Всех пристроили к труду.
Латыши привыкли славно
Жить за пазухой Руси.
И считали самым главным
О себе и голосить.
“Все из Латвии вывозят!
То в Москву, то в Ленинград!
Все из Латвии вывозят:
Колбасу и мармелад
Все взвалили нам на плечи.
Мы работаем за всех.
Без России жить нам легче,
Лишь в Европе наш успех.”
Да, губа у них не дура -
Это всё номенклатура,
Та, что громче всех стенает
И народом управляет.

5. Доктрина и элиты

Мавзолей стал общей “верой”
И кумиров там без меры
Ручкой делают в народ,
Что по площади идет.
“Миру мир” - так на ракетах
Откровенно, без секретов.
Творческий потенциал
Человека вдохновлял.
Но запущен механизм -
Социальный реализм.
Чтобы партии приятно
И столпам её понятно.
Вместо батюшки-царя
“Выше знамя октября!”
А за партию “родную”
Суть отечества нагнули.
Как начало всех начал
Гвоздем в заднице торчал
Пункт шестой от Ильича
Всем заместо калача.
Пролетарии всех стран
Приезжали в гости к нам.
Мы же рады все стараться
С ними вновь соединяться.
И такой пролетариат
К нам приехать всегда рад.
Догадайся без вопросов
На какие он там взносы
Так красиво загнивает,
Горя горького не знает.
Ельцин вверх все время лез.
Политический рефлекс
Был ему вместо ума
Он душой - сам сатана,
Черный сумрачный предатель,
Царский он гробокопатель.
Чтоб не помнить дней расстрельных,
Жил историей поддельной,
Приказал пустить на слом
Он Ипатьевский весь дом,
Где царю с семьей в подвале
Сердца монстры разорвали
И в бриллиантовом дыму
Наполняли ту суму,
Что поехала к Свердлову
На партийную основу.
Среди нелюдей поганых
Завершился род Романов.
Триста лет он в русском стиле
Правил матушкой Россией.
Враз кровавым стал пустырь.
А Ипатьев монастырь,
Где на царство Михаила
Молодая Русь крестила,
Как начало нам остался.
Туда Ельцин не добрался.
Партию он обелил,
Но слегка пересолил
Сценой громкой у фонтана,
Где в угаре полупьяном
Он из партии бежал
Так, что съезд весь задрожал.
Рефлексировал он точно,
Видя власть уже непрочной.
Чуя носом свежий ветер,
Он в герои себя метил.
Исторический прогресс
Разметал КПСС.
Как сыграл он свою роль!
Получил себе пароль
Уходить в другую власть,
Пользоваться ею всласть.
Перевертыш - козырь верный,
Факт от Ельцина примерный.
Кто вновь хочет вверх подняться,
Всем на Ельцина равняться,
Чтоб до золота добраться.
На партийное же злато
И у нас живут богато.
Это в прошлом, а теперь
Ты глазам своим поверь -
Ведь в элите синекура,
Прошлая номенклатура.
Под советскую доктрину
И сейчас нам горбит спину.
Догадаться всем не трудно,
Что элита неподсудна.
Бюрократам уваженье
Лишь для саморазмноженья.
Чтоб народ не бунтовал,
Чтобы нос не задирал,
Чтобы занят был в нем каждый,
В общество ввели неграждан.
Второсортных и бесправных,
Налогоплательщиков исправных.
Все усилья приложили -
Страхом граждан наградили,
Запугав их всех врагом,
Кто медвежьим сапогом
Будет Латвию давить
И из них веревки вить,
Вмиг нагрянув с небосклона.
Дома - пятая колонна
Потенциально злотворящих
Этих русскоговорящих.
Чем их меньше, тем нам лучше.
Не дожить бы всем до путча!
Вот так - мило и лукаво
Паутину власть соткала,
Общество ведя в болото,
Где виновен уже кто-то.
В общем как-то между делом
Вся элита стоит в белом...
Как народ блюдут оне!
Остальные все в небелом.

6. Бьет по кумполу тайфун

Рейган с Тетчер очень плавно
Горбачева провели.
Потрудились они славно,
Тот остался на мели.
А вокруг бушуют волны,
Бьет по кумполу тайфун,
Долларов карманы полны
Из валюты есть и фунт.
Затрещала вся страна
И обрушилась стена,
Что Берлин весь разделяла,
Атмосферу накаляла.
Как советский строй живуч!
Пуго вышел из-за туч -
Сумрачный, чуть-чуть нервозный
В телевизоре столь грозный.
Рассказал как жить всем дале.
Всю страну держал в накале.
Сбил сторонников он в стаю.
Помогал ему Янаев.
Для престижа и для звона
Был министр обороны.
Язов, светлая душа
Думал вечно неспеша,
Грезил будто повезет,
Как военный шел вперед.
Ельцин всех замел метлой.
Потом танк отправил в бой -
Через речку прямо с моста
В белый дом попал он просто.
Сам его и защищал,
Превращая все в скандал.
А пока тот дом горел,
Президент сам овдовел,
Выкинув из колесницы
Титул ниже, что был вице-.
Ельцина вел так цинично
Имиджмейкер заграничный.
Впрочем, все это так лично,
Чтобы выглядеть прилично.
Он направо и налево
Обещал с трибуны смело
Головой на рельсы лечь
Или сильно приналечь
И народу рай создать,
Сердце все ему отдать,
Лоб крестя бездумный свой
Колченогою рукой.
Не жалея своих сил
Кремль в валютник превратил.
Брал коробками он баксы
Как подарки, но без таксы.
Слюнки у него текли,
Когда баксы те пекли.
И решительно, не робко
Бюллетени вновь в коробках -
Что бесспорный моветон -
Отправлял он в избирком.
Падал он с моста, плясал,
Имя он свое вписал
И в анналы и в архивы
Как нечестный, очень лживый.
Самодур и дилетант,
Власть держать большой талант.
Вся семейная конструкция
Создана им для коррупции.
Как в России руки грели!
Делали ведь что хотели!
За моральный сей провал
Бог один народ карал.
Так было Ему угодно -
Ельцин избранник народный.
В Пуще три богатыря
Собрались отнюдь не зря.
Ельцин с жирным Кравчуком
И Шушкевич с чесноком.
Ненавидит Борис Мишу
Как генсека и как крышу:
“Больно Михаил спесивый,
Отберем все вместе ксиву,
Что имеет в сей момент
СССР-ский президент.”
Выглядел он незаметно,
Так беспомощно - суетно.
Стать ему бы комбайнером
И не было бы укоров.
Или править Ставропольем,
Но не выше и не боле.
Что имел он, все сломал.
Просто вовремя попал
В исторический момент
Комбайнер - интеллигент.
Временный здесь важен фактор.
Только Русь ему не трактор.
Личность средняя не может
Почивать на царском ложе,
Ничего не понимать
И страною управлять,
Болтовней народ покоить
И сдавать редут без боя.
Где слова вы назиданья,
Что не проданы Германии
Все казармы и дома?!
Не хватило ведь ума.
Разум Мишу вновь покинул,
Коль границы все придвинул
Он с министром иностранным
Шельманадзе - интриганом.
У того вся биография
Из советской высшей мафии,
Да и вся его натура -
Мафиозная структура.
Деньги, власть - все лишь цветочки.
Крови на нем много очень.
Начиная с Мжаванадзе,
Предавал всех Шельманадзе.
Жизнь любви ему не дала,
Его хитрость словно жало
Вседозволенность ведет.
Он свое всегда берет
И любого околпачит.
По нему тюрьма ведь плачет.
Всем, кто так себя ведут,
Срок пожизненный дают.
Сколь веревочка не вьется,
А конец всегда найдется...
Что творили под шумок!
Унижения урок!
Президент - ЦК наследник,
Первым был он и последним.
Серпом-молотом отмечен,
Для истории стал вечен.
Есть, конечно, и святое.
Вся семья его достойна
Уважения и чести.
Вот откуда они вместе
Вне коррупции и злата
Лишь любовью все богаты
Жаль - любовь не в силах править.
Но ее всем надо славить.
Мишу в гости не просили,
К пирогу не пригласили.
Лишь потом всё огласили,
Когда Ельцин взял Россию.
Кравчуку сказал же строго:
“Хоть надеюсь я на Бога,
Ты постой пока в тени,
Украину мне верни.”
Отвечал Кравчук с улыбкой,
Зная, что все очень зыбко:
“Я немного разберусь
И к тебе, друг мой, вернусь”.
А Шушкевич - как народ.
Приказали - так вперед!
СССР тут развалился.
Горбачев же удивился.
Так как с этого момента
Стула нет у “президента”
В смысле места, где сидеть,
Так что не на что глядеть.
Ельцин же как ни старался,
С Украиной распрощался.

7. Из рабов и в господа

Жизнь же стала вери гуд
И достиг он десять пуд.
Ежедневно он привык
Заливать за воротник.
Так в начале девяностых
От проблем и от вопросов,
От провалов и успехов
Он в Прибалтику приехал.
Президент Руси упился,
Он по Юрмале бродил,
Для прибалтов он добился,
Латышам он угодил.
Латыши тянули жилы.
Как когда-то Ленин хилый
Горки грабить разрешал,
Ельцин также оплошал.
Латыши пошли во банк
И достали пустой бланк.
Ельцин горькою запил,
Бланк он подписью скрепил,
Взяв элиту на поруки,
Развязал всем этим руки
Для непризнанных талантов,
Кто придумали “мигрантов”
И пустили пробный шар -
Политический навар.
Вот где стала вдруг потеха -
Из рабов и в господа.
Море смеха, море смеха,
Атмода и Атмода.
Зная , что наш путь конечен,
Мы себе противоречим.
“Вождю” памятник сломали,
Хоть и помнили и знали,
Что отец он основатель
Нашей Латвии создатель,
Что направо и налево
Действовал он неумело,
Нерешительно, несмело.
У него хватило сил -
Нас землею наградил.
А хватило бы ума,
Расплатился бы сполна.
Задаю вопрос интимный:
“Был ли Ленин легитимным?”
Если был - зачем ломали?!
Ведь основы подорвали.
Если не был - в том коварство -
Незаконно наше царство.
А кругом звучат слова:
“Оккупация была!”
И кричали те слова
Те, кого под облака
Власть советская подняла
И собою обласкала.
Весь народ их выбирал,
Сделав в выборах аврал,
Отдавая много сил ,
Стопроцентно голосил.
Так что слово “оккупация” -
Это лишь мистификация
И на уши тем лапша,
Кто не знает ни шиша.
Наверху ведь много сброда
И легко сказать”свобода!”

8. Народный карман опустошается

Только дорого свобода
Эта стала для народа.
Рубль худел, потел, пищал,
А народ весь обнищал.
Сторублевку без нулей
В репшик сделали скорей.
Подавив в себе смешок,
Взяли репшиков мешок.
А затем всё в черном нале
Враз на лат и поменяли.
Круг здесь сразу завершился -
Рубль в лат оборотился.
Если лат у Карла стоил
Двадцать центов с небольшим,
Репше взял его - утроил,
А потом удесятерил.
По два доллара давали,
Когда латы мы меняли.
Правда, курс слегка прогнулся
Лат чуть было не загнулся,
Но упадок сей сдержали,
Стены банков задрожали.
Вот и доллар в лате есть:
Он сейчас почти ноль шесть.
У финансовых магнатов
Крайне ушлых и богатых
Тайна есть, а в ней Лавент,
Банковский эксперимент.
Лопнул банк Лавента сразу,
Не пройдя упадка фазу.
Вкладчики остались с носом,
А ответов на вопросы
Здесь всем очень не хватает.
Правда, сам народ считает
“Все пошло само собою,
Государственной рукою!”
Три дороги есть у лата -
В гору, в яму и на плато.
Куда вывезет кривая,
Здесь, увы, никто не знает.
Вряд ли станешь вдруг богатым,
Когда много новых латов.
Для истории урок -
Их печатает станок.
Время - латы не копить,
Лучше их скорей прожить.
А накопишь почем зря,
Лат достигнет и нуля.
Впрочем, чаще на сантимы
Мы считаем свои силы.
Взять автобусный билет
Лишнего сантима нет.
Чтоб квартиру содержать
Надо пенсию отдать.
За тепло сдирают кожу -
Мы платить уже не можем.
И застрял, как в горле ком,
Распроклятый телеком.
Газ час от часу дороже,
А салон начальства в коже,
Да машина высший класс -
Монополия у нас.
Цены вздуты до предела.
Так, наверно, захотела
Чья-то левая нога.
Нам копыта и рога,
А начальству отбивная
И деньга ему шальная.
Справку надо получить -
Столько нужно заплатить,
Что за месяц наш крестьянин
Не нащупает в кармане.
Если спросишь: “Где же сейм?”-
Разговаривать не смей.
Ведь чиновников здесь рой,
За своих они горой,
Но среди них ты не свой.
Это Карл наш золотой
Обходился головой.
Думал лично, вел народ.
Сейчас все наоборот.
В закромах сидят чинуши,
Целый день все бьют баклуши.
Оторвалась от народа
Вся начальская порода.
Тусовня, поездки, балы -
На всё нужен куш немалый.
Ну а деньги, как из крана,
Из народного кармана.

9. Псевдоним из треста очистки Риги

Как подарок и как сон
Появился Эверсон.
С дяди взяв пример, он, милый,
Изменил себе фамилию.
И, воспользовавшись моментом,
Стал надолго президентом.
Яркий звучный псевдоним
Теперь ходит вместе с ним.
Избран был он сеймом враз
И издал он свой указ,
Что отныне легитимно
Будет править он интимно
Вроде бы за весь народ,
Семьсот тысяч же не в счет.
Чтоб все знали, что не свой,
Им напишем всем “чужой”.
Раньше, чтобы узнавали,
Звезды сверху нашивали.
Вот бы всех мигрантов разом
Обзвездить, потом их газом!
Как евреев в Холокосте!
Тут бы им сломали кости.
Да, живем в демократичной,
Европейской мы стране.
Аморально, неэтично
Прав лишать людей вдвойне.
Не от Бога здесь свобода
Латышам одним дана.
И в любое время года
Лишь для них одних страна.
Все мы временны, приятель,
На земле и в небесах
Вечен лишь один Создатель
С легкой грустью на устах.
Все мигранты на земле мы,
Наша жизнь - лишь только миг.
Вы сегодня не гонимы?
Посмотрите на иных.
И увидите себя в них
И детей своих родных -
Неприкаянных, ранимых,
И голодных, и худых.
В жизни есть закон суровый,
Впрочем, он отнюдь не новый:
Коль другого ты толкнешь,
Сам такого же хлебнёшь.
Не имеет здесь значенье
В чем твое предназначенье.
Думайте! На сей момент
Вы латышский президент.

10. Кумир латышей маэстро с теплушкой

На сто первый километр
И в теплушках хоть зимой
Призывал отправить мэтр
Русских всех людей домой.
Был тапером при советах,
Денег много накопил.
А теперь в его советах
Прозвучал таланта пыл.
Стал латышским он кумиром,
Русский театр разогнал
И поссорился с Шапиро.
Тот уехал на вокзал.
А теперь по всей Европе
Тот Шапиро колесит,
А маэстро сидит дома
Со слезою голосит,
Что не приняла Россия
Как в былые дни его.
Был когда-то он мессия,
Ну а нынче - ничего.
Дал он в Сигулде типаж,
Только шут, увы, - не паж.
От министра до шута
Как от ночи до утра.
Вместо ампулы - жена,
Что от Бога нам дана.
Только трудно нам понять,
Как в теплушку её гнать?!
Корни русские жены
Уж не знаете ли вы?!
И с мигранткою в постели!
Это форменный скандал.
Ведь, маэстро, вы хотели
Этих русских на вокзал!
Так иль нет- понять вас сложно.
Гнать людей всегда безбожно.
И жена у вас что надо,
Вам - особая награда.
Все за вас умом вершит,
Никогда не нагрешит.
Может, вам угомониться?
Снова к музыке спуститься?
Впереди у вас кураж -
Сверхпровальный вернисаж,
В глупости талант клубится
В жизни всё вам пригодится.
В исторический момент
Оплошал интеллигент
И - особенно что жаль -
На кон выставил мораль.
Лёжа мирно на боку,
За понюшку табаку
Продал тех, кому служил
И на деньги чьи он жил.
Лауреатство и почёт
Шли ему за русский счёт.
Эта дойная корова
До сих пор в Москве здорова.
Точно можно предсказать -
Будете ей зад лизать!

11. Стихотворец и поэт в переводах

Поэзия-суть пение души,
И все поэты в общем хороши.
Поэзия - суть океан идей,
Где каждому поэту свой удел.
Тут сердца луч в Космической дали,
Здесь от любви в развалинах нули,
Коварство, смелость, вдохновенье,
Вся жизнь, как Солнца продолженье.
Поэзия так будоражит душу.
Здесь хочется внимать и слушать.
Здесь образы ярки,
Движения легки.
И Слово память восхищает.
Всех единит и прославляет.
А проза нежная поэта
Вся из цветов, лучей и света.
...Стоит поэт у микрофона,
Пред ним трибуна стадиона.
Поддержан взорами людей:
Десяток тысяч поскорей
Спешит услышать его Слово,
Что столь желанно и так ново.
Притихли все, дыханье затая.
Здесь слышно даже муравья.
Стоит поэт, он как мессия.
И говорит он про Россию.
И молвит он:
“Россия - слон,
Что зло творя,
Вдруг мочится на муравья!”
В сознание бьет струя из мочи.
Весь день напролет и даже в ночи.
Стекает моча, как речка коварства
Сквозь душу летит в подземное царство.
В подземное царство сточной канавы.
На русских людей ведь нету управы.
И Слово упало,
Запало мне в душу
Как сердце устало!
Ты, Имант, послушай
Биение сердца - твоё и мое.
Мы Латвию любим - чего же еще?!
При нежной душе ведь не рвал ты свой куш.
Но испоганил ты тысячи душ -
Ты души распял на кресте своих слов
И горечь со страхом - твой дивный улов.
Нельзя отрицать злобой целый народ.
Пружина ударит наоборот.
Пускай ты ударил сегодня “слона”,
Но завтра получишь в ответ ты сполна
По нежной душе и прямо в сознанье.
На то и даны философские знания,
Чтобы держаться в рамках приличия
И не поганить чужого обличья.
Черной мочой, что в душе закипела,
Имант, бросаться не дело, не дело!
Чего ты добился?
К чему ты стремился?
Или награда даст тебе радость?
Но это, Имант, последняя гадость:
Строить удачу на горе людей.
Делать такого больше не смей!

12. Жертвы и лгуны

Мрачный год сорок восьмой,
Сними шляпу и постой.
Вспомни Мать свою и деда
Вспомни бабку и прадеда.
Добрым словом помяни
Всех родных по имени.
Все сто тысяч латышей
Отправлялись кормить вшей
По теплушкам до Сибири
С приговорами как гири.
Днем иль в сумраке ночном
Всем покинуть отчий дом.
Дети, внуки, мамы, дочки.
Только это все - цветочки.
Чтобы одного отправить,
Пятеро должны ославить
Лжесвидетельством его.
Ну а больше - ничего.
Да, Судьба у них не сахар.
Просто всех послали на фиг,
Чтоб в Сибири ели сало.
Пятьсот тысяч подписало!!!
Вот где нации урок -
Не спускай в себя курок!
Ложь - не малые грешки.
Вот где злобы корешки.
Одуванчик черным цветом
Зацветал однажды летом,
Когда общий карнавал
К баррикадам всех призвал.
Только дети тех лгунов
Обманули, как врагов,
Русских, поляков, евреев,
Расписав их как злодеев,
Кто в Сибирь послал народ.
Но ведь все — наоборот!
Это люди без талантов
Сделали из них мигрантов.
Им не выжить бы никак,
Приютил их сибиряк.
Шапку дал им из овчины
И рассеял их кручины.
Там впервые знали мы
Ватник, ватные штаны.
Теплота чужого дома
Как родного эталона
Разожгла тепло сердец
И украсила невест.
Часть осталась жить в Сибири,
Мы совсем их не корили.
Парни все голубоглазы,
Латышей ведь видно сразу.
Смесь же краше получалась,
Красотою отличалась.
Многие из них родились
На просторах там России.
И приехали домой
В год аж семьдесят второй.
Есть такие - нам понятно,
Что поехали обратно:
Латвии непостоянство
Не давало им гражданство.
Все из давней старины.
Там и жертвы и лгуны.

13. Плач Лаймы

В Дунте есть священный камень.
Появляется там пламень,
В бликах Солнца и от леса
К камню следует принцесса.
Златокудра и свободна,
Вся кипяща и холодна.
С ясным взглядом синих глаз -
Их сияние хоть раз
Каждый видит в своей жизни
В радости иль в укоризне.
Нимб весь радугой расцвечен,
Говорят, огонь там вечен.
Если в жизни повезет,
Перед вами предстаёт
Солнца дева как урок
И на счастие зарок.
Лайму видели в дубраве
В яркой солнечной оправе,
А над Гайзинем летя -
Лодкой правила шутя.
И над Тукумсом стояла,
Там людей благославляла
Всех на добрые дела,
Что всем делать нам пора.
В Ригу Лайме хода нет,
Ибо там померк весь свет,
Аура черная летает
И дорогу преграждает.
Горным селем потекла
Психологии река.
Как торнадо и как смерч
Разрубил всех черный меч,
Что навроде эстафеты
И одной большой конфеты
Передали от марксистов
В руки националистов.
Возвышаясь во всем белом,
Дилетанты неумело
Белым черное зовут,
На законы все плюют.
Для Европы моветон
Под себя писать закон
Вне всеобщего стандарта.
Вот крапленая где карта!
Козыри из рукава -
На рубашке все права,
А картинки лишь для граждан.
Остальное все неважно.
Но зато какой рычаг
В политических речах,
Где всегда двойной стандарт
Из крапленых этих карт.
Политическим танцорам
Жизнь встает сплошным укором
Надо честно всем признать -
Грех лишь наших обвинять.
Постсоветское пространство
Все блестит в таком убранстве:
Чем восточней, тем страшнее
Грязным ветром сверху веет.
Эти факты всем известны
Как слова из старой песни.
Наверху все деньги тырят.
G пример двадцать четыре.
Один труженик потеет.
Розовеет, голубеет
Наверху мир сексуальный
В жизни сладкой и скандальной.
В Риге чаще, чем в Париже
Порш увидеть можно ближе.
И в народе тихий стон.
Как сказал царь Соломон,
Все проходит безвозвратно,
Это и ежу понятно.
Рвут страну всю на куски
От конечности тоски.
Вот где страсти, вот где штучки!
Довели народ до ручки.
Под чиновничий аврал -
Иностранный капитал
Финский, русский и немецкий
Проглотил нас по-соседски.
Под шумок про идентичность
И чиновничью практичность
Наша милая страна
Вся давно распродана.
Лайма плакала, рыдала,
Мара дико хохотала,
Земля Латвии стонала
От всеобщего развала.

14. Идёт общий беспредел

Обеднел совсем латыш.
Только зря все время спишь.
Посмотри на этот бал -
Во главе национал.
Почеши затылок, друг.
Оглянись и глянь вокруг.
Как над новою элитой
Загорелись три звезды.
Как овца, стоишь ты бритый.
Травку кушают козлы.
Поглощают все кредиты.
Не проспи! Ох, не проспи ты!
Идёт общий беспредел -
Собственности передел.
Раньше чисто номинально -
Как звучит это банально -
Штуку долларов в кармане
Каждый в Латвии имел.
За пять лет националисты
Растрясли всех, как монисты.
И теперь за двести латов
В пенсионе небогатом
Долг на жителя навешен
Рад он этим или взбешен.
Приплюсуй одно к другому,
И ты многое поймешь.
К идеалу дорогому
В полной нищете идешь:
“Хуже русским - лучше нам,
Чистокровным латышам!”
Впрочем, думать ты не смей,
Что не чистых там кровей
Пантелеевс, Горбуновс -
Эти просто будь здоровс!
Пантелеевс - раз так вышло -
Гордо флаг несёт латышский.
Лучше нет у нас вояк.
Папа у него моряк.
К латышам его прильнула -
Как и автора - мамуля.
В нас латышская порода.
И нам нет другого хода.
В экономике усилье
Не какое-то насилье.
Верхним - просто благодать:
Важно что-нибудь продать.
Дом, кусок земли, завод,
Закрутить так хоровод,
Чтоб под подпись и печать
Себе деньги получать.
Рвать куски побольше надо -
Здесь элиты интефада.
Пока кресло не дрожит
Под проценты заложить
И схватить в свои обьятья
Часть доходов предприятий.
Еще общество незрело
И не видит беспредела.
Из кармана - так мы жили -
Все в другой переложили.
Пусть в душе зияет рана,
Всё здесь вышло без обмана.
Репше, Годманис и Шкеле,
Видимо, все так хотели.
Не горюйте, латыши!
Ветра в поле не ищи!

15. Всем от Господа свобода

Думать надо всем стараться,
Чтобы с прошлым разобраться.
Коль в причины мы войдем,
Так и следствия поймем.
Революцию крутили
Те, кто вне России жили.
Для приезжих вся Россия
Была местом для насилья.
Русских там, увы, немного.
Крепостных у них дорога,
Тех, что баре погоняют
И по ребрам бьют-стегают.
Дух латышский здесь в фаворе
Нам на счастье или горе.
Что он красный, что он белый
Скажем мы об этом смело.
Снять архивы надо с полок
И назвать всех идеологов.
Очень многих не достать,
Но о них всем надо знать.
Что вариться в старой каше
И делить на наших - ваших?!
Хоть претензии к советам -
Это правда, не наветы,
Пар нечестно так спускать,
Только русских опускать.
Нации все виноваты -
Революции солдаты
Это вроде хор речистый,
Но вредней всего солисты.
И Чека здесь и Цека -
Это главная рука.
Что уж быть нам очень скромным,
Латышский здесь вклад огромный.
Двухобщинную страну
Все мы видим наяву.
Югославский вариант,
Увы, миру не гарант.
Вседозволенности хлам
Не прибавит счастья нам.
Ведь от Господа свобода
Всем дана, как и природа.
Выбора людей лишать -
Значит в Бога наплевать.
Как лишишь людей немного,
То напорешься на Бога.
Ну а с Богом воевать -
Значит просто обрекать
Не на трудное сраженье,
А на горе пораженья
До четвертого колена:
Всех расколет, как полено,
И страдания придут -
Кармой нынче их зовут.
Выбор места, выбор дела -
Ведь так Лайма захотела.
Как сказали вы: “чужой!”-
В дом ваш Лайма ни ногой.
Отвернется и уйдет
И все счастье заберет.
Счастья нам достичь не просто,
Все равны мы здесь по росту.
Одинаково все дышим,
Любим, пьем, живём и слышим.
По работе получаем,
За проступки отвечаем,
Надо просто без жеманства
Предоставить всем гражданство,
Игр партийных не играть
И людей всех уравнять.

16. Государственный язык

Главный Латвии продукт
Никогда не украдут.
Ни душе он, ни уму -
Он не нужен никому.
Это наше государство,
Что пытается на царство
Над народом сесть верхом,
Разделив наш общий дом -
В общем сей прием не нов -
На господ и на рабов.
Ничего здесь проще нет,
Хоть и тонок сей секрет.
Объявляя гражданина
Всех неграждан господином.
Чем глупее гражданин,
Тем он больше “господин”,
А ленивый наш “плохиш”
Взял профессию “латыш” -
В русской фирме кем-то быть
И порой собой закрыть
От наскоков языковых
Русских старых, русских новых.
Во все сферы вдруг проник
“Государственный” язык.
Во всех странах на базаре
Всяк по своему гутарит.
Только в Латвии у нас
Государственный указ -
Продавцам на сто процентов
Категории доцентов
Языковые иметь
И по-русски им не сметь
С покупателем общаться
Как ни будет он стараться.
Но базар всех как-то ладит,
Впереди - кто деньги платит -
Он и музыку закажет.
Вряд ли кто ему укажет.
Языковый же контроль
Раздувает свою роль,
И значение и штаты -
Были бы здесь только латы.
Могут вдуть штраф до ста лат,
Правда, существует блат,
Дать на лапу контролерам,
Чтобы не пинали хором.
Те берут как за своё -
Обнаглели ё - моё!
Хоть бы кто-нибудь от скуки
Заглянул им прямо в руки,
На дома их посмотрел
И доходы бы узрел.
Сферой мутною контроля
Проходимцы здесь неволят
Даже тех, кто документ
Получил на сей момент.
И с моральным униженьем
Здесь испытывают терпенье,
Крупно в фирмах вымогают
И по мелочи “стреляют”.
Есть и полный экстремизм
От чинуш идиотизм -
Всем немым не по одежке
Оказать деньгой поддержку
Кто на пальцах по-латышски
Будет шпарить, как по книжке.
Есть чиновник, кто в корзине
В массы носит “гарумзиме” -
Что над буквою чертой
Надо вписывать порой.
Но в отруб идет он полный,
Когда спросишь вдуг невольно,
В беззащитности - тоске:
“Сколько букв есть в языке?”
“Сколько... сколько, сколько есть?
Их, конечно, двадцать шесть!”
Так ответит вам чиновник,
Только что он был полковник,
Что-то больно быстро вянет,
На ефрейтора не тянет.
Вот, где свет для вас в окно:
“Тридцать три оне давно
Все запущены в печать.
Вот как нужно отвечать!”
“Стольких надо обучать,
Не успеешь сам читать!...”
Не краснеют у них лица,
Для таких плевок - водица,
Можно только их достать,
Когда больше будешь знать.
Госязык как снега ком,
Угнетают языком.
И откуда всё взялось?!
Русский человек, небось,
Даже весь в злобе греша,
Не заставил б латыша
Унижаться и скорбеть
И язык молитвой петь
В транспорте и на базаре,
В офисе, кино и в баре.
Не подслушивал порой,
Как общается с женой.
Это русским не дано -
Латыш вымер бы давно.
Но и латышам пора -
В этом кроется игра -
Рассуждать и понимать:
Нельзя русских донимать.
Ведь латышский наш язык
Русский человек привык
Изучать хоть до икоты,
Но без помощи кого-то.
Государство деньги жулит,
На людей же брови хмурит,
Гневом щеки свои дует
И безбожно всех штрафует.
Граждан уськает коварством
И прельщает своим царством,
Где в неволе и в тоске
И в латышском языке
Русский вроде бы рабом
Будет всё таскать горбом.

17. Низко все они летают

Сверху в Латвии разруха -
Нет аристократов духа.
Все как челядь, но во фраках
В новомодных кадиллаках.
Низко все они летают
И друг друга возбуждают,
Прилагают все усилья
Врагом видеть лишь Россию.
Год от года, столько лет -
От России столько бед.
Так и хочется опросить:
“Сколько можно голосить?!”
Так супруг алкоголичный
На жену всё валит лично -
“Виновата всё она,
Распроклятая жена -
И что пью, и что безволен
И деньгами обездолен,
Ну и что, что не живем -
Виноваты мы вдвоём!”
Может, хватит голосить
И Россию поносить?
Может, перестать нам охать,
Что в России очень плохо.
Лучше Латвию поднять -
Это смогут все понять.
Будет все у нас прекрасно
И жизнь станет безопасной.
Не внедряйте гарумзиме,
А наполните корзину
Минимальных наших благ.
Это будет счастья флаг.
А древко, чтоб в руки взяли,
Всем гражданство чтобы дали.
Хватит Латвию делить
И элите только жить.
Посмотрите, что случилось.
Куда Латвия скатилась:
С пятьдесят второго места
Наша милая невеста
В девяностые подалась.
Но, увы, там не осталась,
Вниз все более скользит
И вот-вот заштопорит
По рождениям и смерти.
Это вы уж мне поверьте:
Вымирает весь народ,
А латыш идет вперед.
Геноцидом пахнет бал,
Где кричит национал
Пятится в холодной мгле,
Все мечтая об игле
Из российского транзита.
Сейчас карта его бита!
Эти годы все кричал,
Ни за что не отвечал.
- И чего же вы постигли?
- Ничего мы не достигли!
Коль хотите вы примеров,
Триста есть миллионеров.
Пока нацик обещал,
Весь народ наш обнищал.
Стыд и срам! За эти годы
Только вопли о свободе!
Вот вам бывшие орлы -
Все они без головы.

18. Затхло стало в нашем доме

Затхло стало в нашем доме,
Скоро все мы будем в коме,
Вы чердачное окно
Открываете давно
Для детей, что здесь рождались
И над креслом не поднялись.
Надо без больших потерь
Открывать за дверью дверь
Окна настежь распахнуть,
Дать свободой всем вздохнуть.
Это ваш престиж поднимет,
А Россия тут же снимет
Все претензии и счеты,
Тогда хватит всем работы.
Ведь в российской глубине
Те товары лишь одне,
Что Литва готовит лично,
Вас поддерживая публично,
Но России угождает,
Пенки все себе снимает.
Вы же вроде глухарей -
Кроме песенки своей -
Не хотите даже знать,
Где нам денежки достать.

19. Маски на карнавалах и жизнь

Земля Латвии святая,
В людях всё она поправит.
Надо, надо ей помочь
Тем, в ком сила есть и мочь.
Но в партийных карнавалах
В масках люди выступают.
Но закончилась игра -
Маски снять уже пора.
И не делать общий вид,
Что под нами не горит.
Юрмала, как развалюха,
Грязно-ветхая старуха,
Санаториев глазницы -
Прямо для войны бойницы.
Можно фильмы здесь снимать -
Ведь вокруг Чечню видать.
В Кемери почти лет двести
Здесь не падал дом на месте:
В середине девяностых
Развалился без вопросов.
Пал, как воин в поле брани,
Обнажив все наши раны -
И бездействие властей,
И отсутствие гостей,
За чей счёт жил весь народ.
Сейчас всё наоборот -
Жизнь идет иного рода,
Много с тачками народа
Выступает ночью лунной,
Чтобы красть всё побесшумней.
С треском рвут куски домов,
Что доступно для умов.
С горя пьют как чумовые
Выглядят как домовые,
Опустились, без талантов -
Далеко всем до мигрантов,
Кто, порой, теряя силы,
Уезжали все в Россию.
Оскудела вся страна -
Будто здесь прошла война.
Раньше были всем примером,
А теперь пенсионеры
Хуже всех у нас живут,
Падая то там, то тут.

20. Неграждане и граждане

Для неграждан гетто-зона,
Начнем с буквы мы закона.
Все плывем мы по теченью,
Семьдесят ограничений
И для дела, и для службы,
Для защиты и для дружбы.
Только граждан государство
Ставит, чтобы дать лекарство.
Только граждане в полет
Отправляют самолет.
Только гражданин - чиновник,
А иной как уголовник.
Хочешь - верь, хочешь - не верь,
Перед ним закрыта дверь.
Вроде бы как по закону
Изменяют все каноны,
Вроде бы “по воле нации”
Полно ложной информации,
И как нации штандарт
Здесь к иным двойной стандарт.
Так в политике, как павы,
Мы всегда во всем лишь правы,
И негражданам в быту,
Как дворовому коту,
Нет ни миски, ни похлебки -
Одно шиканъе, шлепки.
От конфет ему коробки
И от целого куски,
По закону гражданин
В очередь стоит один.
Везде правый, везде первый
Гражданин ты наш примерный.
За кладбищенску стену
Пирма очередь ему -
Хоть иных здесь шибко хают,
Латыши ведь вымирают!
Все уже лишились веры
Граждане-пенсионеры.
Молоко сдают крестьяне,
У самих же вошь в кармане,
Ни сантимов там, ни лата,
Лишь больничная палата.
Если счастья не добьются
И в тиши совсем сопьются.
С трудом дышит весь народ -
Перекрыли кислород.
Все от голода в икоте,
А элита на тайоте
По шоссе вперед летит,
На латышский лес глядит
Взором сытым и жестоким.
Ведь у них совсем под боком
Валят Латвии леса,
Что как гордость и краса
Составляют ту природу,
Что принадлежит народу.
Жаль, что мы за пять годов
Нарубили больше дров,
Чем за все те пятьдесят,
Что над Латвией висят.
По закону всё оружие
Только граждане заслуживают.
А негражданин с врагом
Бейся ты хоть сапогом.
И грызи его зубами,
Отбивайся ты ногами -
В общем спортом занимайся
И не очень зазнавайся,
Когда сборную составишь -
В мире Латвию восславишь.
Вот тогда народа слуги
За особые заслуги,
Тормозя и здесь и тут,
Гражданство тебе дадут.
Да грозя вослед при том
Все латышским языком.
Ведь чиновника малина -
Языковая дубина.
На латышский наплевать,
“Государственный” внедрять
Вот его предназначенье
И великое значенье.
Алкоголик, гомосек
Здесь великий человек.
А несчастный “гражданин”
Язык связывает с ним.
И тошнит, и не вздохнуть,
Свой язык не провернуть.
Государственный язык
Только в печень всем проник.
А латышский всем милей -
Для семьи и для детей.
Только все, кто изучили,
Ничего не получили,
Кроме некого укора
И в быту полупозора -
“Ишь мигрант,
Ишь оккупант,
Посмотрите, что творит -
По-латышски говорит.”

21. Вредная буква “С”

Сказанное - все присказка,
Впереди про букву сказка.
Чем идем мы дальше в лес,
Тем вреднее буква “эс”.
Только здесь, увы, не смех -
По-еврейски “эс” - самех,
И от края и до края
Эта буква вся простая.
Лихо правит в ней Стрелец,
Молодец и удалец.
Но без разницы, кто правил,
В ней сидит сам сущий дьявол”.
Дьявол вместе с ДГИ
Изменил фамилии.
Всем приставил букву “эс”.
Вот такой, увы, процесс.
С окончанием на “ий”
Сделал всех литовцами.
Остальных - сплошной аврал -
Из истории убрал!
Волков Волковсом назначен
И в компьютеры заначен
Вопреки ООН, ЕС.
Расплодили букву “С”.
Эта буква - паразит
Оскорблением грозит:
Шишкиных она кончает,
Сиськиных изобретает.
Пышкин в Писькин превратился
И морально вниз скатился.
Перевод через неё
Оскорбляет бытиё.
Для особо одарённых,
Властью шибко опьяненых,
Даём снова мы понять,
Что фамилии менять
Очень даже некрасиво.
Не сработает здесь сила.
Правила ей не сломать.
Все должны это понять.
Сотворишь себе кумира -
Станешь лишь смешным для мира.
Вмиг развалится подвода
От двойного перевода.
Впрочем, что изобретать?!
Надо просто перенять
Европейские стандарты
И не жульничать как в карты.
Слишком русское “авось”
Латышами вознеслось.
Злой чиновник на скандал
Делать ставки не устал.
Им всегда себя закроет.
Как рука здесь руку моет!

22.Культурная жизнь

МХАТ с Ленкомом к нам приехал,
Пользуются все успехом.
Стоя славит их народ.
И готов хоть кругый год
Видеть русские таланты.
Бесподобны здесь мигранты!
“Дайлес” - театр полупустой,
Там стагнация, застой.
Аусма Кантане там звучно
И вполне благополучно
Существует много лет.
И не слышно наш балет.
Варавиксне милый хор
Испытал немой укор -
Он задвинут за черту,
Дали премию не ту.
Дирижеру скажем прямо -
В вашей жизни это яма.
Рюмка выпита до дна!
Так считает и жена.
Впрочем, всё это сентенции...
Болезнь латышской интеллигенции...
К Кипсале призвали нас
Положить в картины глаз.
Чернь бесплатно подъезжает,
Но картин не покупает -
То ли краски слишком серы
Иль к искусству нету веры?!
Лишь Уварова этюд
Без торговли здесь берут.
А в “Де Роме” Карнаух
Для молодок и старух
Рисовал картины маслом
С очень милым прибамбасом -
Указательный там перст
Не из тех, конечно, мест.
Здесь шампанское лилось,
Без скандала обошлось.
Если радость испытать,
Андрюкайте надо знать:
Хоть картины непривычны,
Но зато энергетичны,
Милы все и поэтичны -
Крым, пейзаж или букет.
Впрочем, как и весь буклет.
А художник наш Шкавронский
Показал всем дух японский
Тот, что счастье в сердце веет,
Познакомив нас с Хотэем.
Из кости и янтаря
Сделал массу он зверья.
Как слоны и носороги
Греют души очень многим!
Чудакам, увы, неймется
И такой средь них найдется -
Все из мамонта работы
Будет пылко до икоты
К браконьерству относить
И под умного косить.
В Латвии все от и до
Пьют отличный сок “Цидо”,
И мужчина каждый знает,
Что он тонус поднимает.
А на наших на дорогах
Все мы любим, слава Богу,
Ехать с сильным ветерком,
Зная, впрочем, и о том,
Что друзьям из года в год
Каждый фарами мигнёт.
На дорогах мы не зря
Все - единая семья.
Рулём правит здесь народ,
Остальные же не в счет.
Ну а строгое ГАИ
Только в праздничные дни
Появляется на трассах,
Видя президента асса,
Кто так скорость превышает,
Остального не решает.

23. Малая квартира

В Латвии сказали миру:
“Мы ведь малая квартира,
Её легче убирать,
Сор не будем выметать,
Вы поставьте нам зачет,
Семьсот тысяч же не в счет.
Все они у нас на вые,
Ну а мы - в сороковые,
В прошлом лучше будем жить,
Веселиться, не тужить.
Сатверсме нам каждый раз
Даст большой энтузиазм.
Будет в Латвии порядок
Только путь вперёд не гладок.”
Милый, старый добрый Коль!
Латышей ты не неволь
Нам с собой бы разобраться
И от прав - куда податься?
Понемногу и внаем
Мы по крохам выдаем.
Кто бы мог нас успокоить.
Сколько Латвии всё стоит...
Все мы в горе и в пыли.
БОЖЕ! ЛАТВИЮ ХРАНИ!

23 мая 1998 года.
Кемери - Рига - Москва - Ясная Поляна - Орёл -
Спасское-Лутовиново - Орёл - Рига - Кемери.